Повесть «Рыжик» написал Алексей Свирский. Произведение довольно большое. Чтение его займёт много времени. Поможет быстро узнать сюжет повести «Рыжик» краткое содержание.

Тарас и Аксинья берут себе младенца

В начале произведения автор знакомит читателя с молодой семьёй - Аксиньей и Тарасом Зазулями. Муж был столяром, а жена занималась хозяйством. Детей на тот момент у пары не было. Однажды рано утром Аксинья услышала за сараем стон. Она подошла туда и увидела умирающую нищенку. Рядом с ней лежал грудной ребёнок, который спал.

Женщина позвала на помощь мужа, соседей, пришёл на её крики и городовой деревни Голодаевка Прохор Гриб. К тому времени нищенка отошла в мир иной, и семья взяла ребёнка себе. Ним оказался трехмесячный мальчик, которого нарекли Александром. Его крестной мамой стала Агафья, у которой был свой грудной ребёнок, поэтому она смогла иногда кормить малыша.

Однако окрестили мальчика не сразу. У Тараса не было на тот момент денег, и решили отложить это событие до ярмарки. А пока ребёнок получил имя Рыжик. Краткое содержание повести переносит читателя на 6 лет вперёд.

Через 6 лет

По истечении этого времени у пары родились свои дети - две дочки. Рыжик, наречённый Сашей, был очень шустрым мальчиком. Он проказничал, озорничал. Однако мама Аксинья всё равно его любила. Несмотря на свой шустрый характер, мальчик был очень добрым. Он втайне ото всех выходил собаку, потом просил приёмную мать взять в семью девочку Дуню, которая осиротела. Он защищал её от пьяного дядьки, с которым вынуждена была жить пятилетняя Дуня.

Однажды Санька услышал разговор родителей и понял, что он им не родной. Мальчик сильно переживал. Он задумал бежать из дома.

Приёмные родители отдали его на обучение крёстному сапожнику, и вот тогда-то решил окончательно бежать Рыжик. Краткое содержание поведает читателю о печальных приключениях подростка.

Побег

Первый побег у мальчика не получился, он угодил в яму и пришлось остаться в родной деревне. Второй раз был более удачен. Ребёнок познакомился с фокусником по прозвищу Полфунта и отправился с ним путешествовать. Однако судьба не была благосклонна к мальчику. Санька отстал от поезда и очутился один на незнакомой станции.

Здесь встречается со слепым стариком Рыжик. Краткое содержание позволит за несколько секунд узнать, что же было с ним дальше. Дед предложил мальчику стать поводырем и тем зарабатывать на хлеб. У Саньки не было выбора. Он пошёл за стариком. Однако тот оказался хитрецом. Он не был слепым, а притворялся таковым, чтобы побираться. Мальчик со стариком пришли в монастырь, где была ночлежка для таких же нищих. Здесь он знакомится со Спирькой Вьюном, с которым начинает хорошо дружить.

Полфунта

Замысел удался. Дети приехали на поезде в Одессу, но здесь попали к ворам, которые стали их учить своему ремеслу. От них Рыжик ушёл благодаря Полфунту, которого случайно встретил. Тот отвёз его домой, но мальчик грезил путешествиями. Он снова уходит из дома, ездит по разным городам. Однажды Рыжик опять увидел Полфунта, но встреча была печальной. Фокусник трагически погиб.

Таково краткое содержание рассказа «Рыжик». Свирский остановил повествование именно на этом месте, что заставляет читателя задуматься.

Алексей Иванович Свирский

«Рыжик»

Часть первая

Однажды ранним утром Аксинья, жена столяра Тараса Зазули, нашла у своего дома умирающую нищенку с крошечным ребёнком. Поскольку своих детей у Зазулей не было, они усыновили мальчика и нарекли его Александром. Жила семья столяра в Голодаевке, беднейшем пригороде Житомира. Там и вырос Санька, прозванный Рыжиком из-за медно-красного цвета волос.

Прошло шесть лет. Рыжик стал грозой всей Голодаевки. Он обирал окрестные сады и верховодил шайкой голодаевских сорванцов. Только зимой город отдыхал от рыжего чертёнка: у Саньки не было сапог, и в холода он не выходил на улицу. Аксинья, успевшая родить двух девочек, очень любила приёмыша. Тарас Зазуля воспитывал Рыжика как мог: регулярно охаживал его аршином и предрекал каторжное будущее. Вскоре у Саньки появился друг — огромная собака, которую мальчик нашёл на свалке и вылечил. Обнаружив собаку, Тарас хотел прогнать её, но мальчик закричал: «Это мой пёс!», а собака оскалила внушительные клыки, которые заставили Зазулю ретироваться. Собаку оставили, назвали Мойпёс, и Голодаевка совсем лишилась покоя. Теперь Рыжик объезжал свои «владения» верхом на верном Мойпёсе.

Прошло ещё два года. Одной ненастной осенней ночью в дом Зазулей постучала Дуня, племянница безрукого отставного ефрейтора по кличке Андрей-воин. У Дуни умерла мать, дядя послал девочку к столяру, чтобы тот сделал гроб. Андрей-воин пропивал свою пенсию до копейки и заплатить Тарасу не мог, но добрый Зазуля не отказал сироте. Санька проникся сочувствием к Дуне и решил всегда защищать девочку.

Когда кончилась зима, Рыжик пошёл навестить «подопечную». Он застал Андрея-воина пьяным. Мягкий и добрый в трезвом виде, пьяный ефрейтор зверел. За зиму Дуня много натерпелась от дядьки. В тот день пьяница муштровал племянницу, как солдата-новобранца. Чтобы защитить Дуню, Санька обманул инвалида — сказал, что его ждут в местном кабаке. Обнаружив обман, ефрейтор рассвирепел, но Мойпёс задержал его, и дети успели выскочить в окно. Дуня поселилась у Зазулей.

Пронеслась весна. Наступила ярмарка. К ней Тарас выстрогал Рыжику целый арсенал — ружья, сабли. Санька рассчитывал продать их и купить себе сапоги, чтобы зимой не сидеть дома. Рыжик простоял на ярмарке весь день, но деревянные ружья никто не покупал. Уже вечером, когда все начали расходиться, к Рыжику подошла женщина в трауре с двумя хорошо одетыми мальчиками. Так Санька познакомился с сыновьями покойного директора гимназии.

Их дом был самым большим и красивым в городе. Санька стал там желанным гостем и не возвращался оттуда без подарков. Вскоре Рыжик познакомил панычей со своими сёстрами и Дуней. Тихая и хорошенькая девочка понравилась вдове. Узнав, что Дуня сирота, она решила оставить её у себя. Рыжик же, храбрый спаситель Дуни, пользовался у новых знакомых большим уважением.

Прошло лето. Однажды в августе Рыжик вернулся домой очень поздно. Дверь была не заперта. Мальчик тихо вошёл и услышал разговор родителей, из которого узнал, что он не родной сын Зазулей и что его хотят отдать в ученики к крёстному Ивану-сапожнику. Это стало для мальчика настоящим горем. Выяснив, чей он, мальчик проплакал несколько дней, а потом зажил по-прежнему. Всё шло хорошо, пока Санька не вернулся домой после большой драки, с синяками и в изодранной рубахе. Тут у Тараса лопнуло терпение, и он выполнил свою угрозу — отдал Рыжика в ученики.

Жена Ивана-сапожника Катерина сразу приспособила Рыжика к домашнему хозяйству. Санька не столько учился сапоги шить, сколько помогал Катерине. В конце концов тётка сделала его свинопасом. Вольная жизнь нравилась Рыжику, пока Дуня не рассказала, что панычи смеются над ним. Разозлившись, Санька разогнал свиней и подался в бега.

Сопровождаемый Мойпёсом, Рыжик миновал лесок и вышел к мельнице. Здесь Санька остановился — никогда он не заходил так далеко. Мальчик испугался и заплакал, и тут с ним заговорил щуплый невысокий человек. Он оказался бродячим фокусником. Рыжик переночевал с ним в лесу, а утром упросил взять с собой. Фокусник был алкоголиком и не хотел отвечать за десятилетнего мальчика, но, узнав, что Санька — сирота-приёмыш, согласился. Звали бродягу Иван Раздольев, но в балаганах ему дали прозвище Полфунта за маленький рост. Мойпёса он не разрешил взять с собой.

Через неделю путники были в Киеве. За это время Полфунта много рассказал Рыжику об окружающем мире, ведь до тех пор мальчик не знал даже, как называется родной город. В Киеве спутники сразу отправились на железнодорожный вокзал, чтобы зайцами уехать в Одессу. Пробравшись в вагон, дав взятку кондуктору и спрятав Рыжика под лавку, Полфунта пошёл купить булку и опоздал на поезд. Рыжик уехал один.

Часть вторая

Спящего под лавкой Рыжика обнаружил контролёр и велел ссадить мальчика с поезда на ближайшем полустанке. Так Рыжик оказался на крохотной станции посреди степи. Началась гроза. Рыжик пробрался на станцию и прикорнул на длинной лавке у ног какого-то старика. Утром оказалось, что старик — крепкий, высокий человек с внимательными глазами, его старила только белая борода. Когда проснулся Рыжик, мужчина притворился слепым. Мальчик пожалел его и согласился проводить.

Новый знакомый, велевший называть себя дедушкой Архипом, был профессиональным нищим. Он привёл мальчика в город с большим монастырём, при котором были столовая и ночлежка для бездомных. Там Санька познакомился со своим ровесником Спирькой по кличке Вьюн, который объяснил Рыжику правила новой жизни. Очень часто нищие крали или уводили обманом детей, поскольку им давали больше милостыни. Сам Вьюн, человек бывалый, сменил десяток хозяев. Но Спирьке не нравилось побираться, он мечтал стать вором.

Рыжик прожил среди нищих около года. «Много он за это время перевидел, переиспытал и много горя, лишений и невзгод перенёс. Свои печали он делил со Спирькой Вьюном, которому жилось ничуть не лучше». Весной друзья сбежали. Добравшись до станции, они проникли в пустой товарный вагон и доехали до Одессы. «Громадный город, с его шумом, давкой и оживлением, поразил и ошеломил маленьких бродяг». Пройдя по нарядным набережным, они оказались в бедном районе, где зашли в трактир пообедать.

За соседним столом сидела компания детей, в которых Спирька распознал воришек. Вьюн решил к ним прибиться. Дети привели новых товарищей к своему хозяину Федьке Косоручке, бывшему вору с искалеченной рукой, который учил воровству беспризорников и скупал краденое.

Спирька с готовностью погрузился в воровскую жизнь, а Рыжику она была не по душе. Санька постоянно уговаривал Спирьку бежать, но тот не соглашался. Прошёл месяц. За это время Рыжик, пользуясь полной свободой, обошёл всю Одессу, успел полюбить море и отдалился от друга.

Однажды «фартовый» вор Лёнька Фомкач попросил Косоручку одолжить ему детей «для дела». Они должны были залезть через форточку в богатую квартиру и открыть окно. Попав в роскошный кабинет, полный красивых безделушек, Рыжик на миг поддался воровскому азарту, но тут обнаружилось, что на шайку организована засада. Когда всех воришек вывели во двор, Лёнька кинулся бежать, и в суматохе Рыжику удалось скрыться.

Санька добежал до городского сада и спрятался под летней эстрадой. Затаившись, мальчик начал вспоминать приёмных родителей, Дуню, и ему очень захотелось домой. И тут он услышал шорохи, вздох — под эстрадой был кто-то ещё. Испугавшись, Санька выскочил наружу. Вслед за ним из-под эстрады выбрался человек, в котором Рыжик узнал Полфунта. Рыжик рассказал Полфунту о своих похождениях. Фокусник же поведал, как искал Саньку в Одессе и как съездил в Житомир, надеясь, что мальчик вернулся домой. На обратной дороге в Одессу у Полфунта случился запой, поэтому он приехал сюда вчера без денег и вещей.

Фокусник предложил Саньке вернуться домой, и тот с радостью согласился. Полфунта наведался к богатой родне, жившей в Одессе. К Рыжику он пришёл с деньгами, покупками, но обиженный — родня не захотела его принять, считая пропащим. Когда-то Полфунта, человек из богатой купеческой семьи, учился в гимназии. Почувствовав тягу к актёрскому ремеслу, он бросил учёбу, а семья от него отвернулась. Хорошим актёром Полфунта не стал, поэтому подался в бродячие фокусники.

Чтобы накормить Рыжика, Полфунта зашёл в трактир, где напился до бесчувствия. Когда их выгнали из трактира, фокусник уже не стоял на ногах. По счастью, у Рыжика теперь были деньги, а подоспевший городовой помог нанять извозчика. В ночлежном доме, куда их отвёз извозчик, Полфунта напивался ещё несколько раз.

Утром фокусник проснулся «с головной болью и мучительными угрызениями совести». Он пообещал Саньке до самого Житомира ни капли в рот не брать и обещание сдержал. Всё оставшееся лето Полфунта с мальчиком шли к Житомиру, подрабатывая в бродячих цирках и балаганах.

В холодный осенний вечер Рыжик вернулся домой. Мальчику все были рады, особенно Мойпёс, который сильно скучал по хозяину. В Голодаевке по-прежнему царила нищета. Полфунта спас Зазулей от голода, отдав Аксинье часть заработанных денег. На следующий день Санька, проводив Полфунта, отправился к Дуне. Девочка, ставшая настоящей барышней, была рада Рыжику, а вот панычи встретили приятеля без интереса: они поступили в гимназию и были заняты только собой.

Вскоре Рыжик затосковал. Все его товарищи уже были в учениках, и Санька редко с ними встречался. Жизнь вошла в унылую колею, полную беспросветной нищеты. Чтобы не быть дармоедом, Рыжик сам попросился в учение к крёстному. Он очень старался, помогал тётке Катерине и мечтал о весне.

Прошла зима. Мальчику «донельзя опротивела Голодаевка, её обыватели и их нищенская жизнь», его снова тянуло в странствия. Однажды после Пасхи Рыжик увидел в придорожной канаве спящего человека — это был Полфунта. Он сказал мальчику, что идёт «за счастьем», и Санька пошёл с ним, даже не попрощавшись с Зазулями.

Часть третья

Новые приключения Рыжика начались в первом же селе, где они с фокусником решили переночевать. Село было бедное, поэтому путников, нуждающихся в ночлеге, принимали по очереди. Саньке и Полфунту выпало ночевать у кузнеца. Сам кузнец гулял в трактире. Он явился в полночь, пьяный и с желанием подраться. Спорить с огромным детиной Полфунту совсем не хотелось, и он решил напугать кузнеца. Фокусник намазал лицо фосфорными спичками, отчего оно начало светиться в темноте, скорчил страшную рожу и стал прыгать по хате. Кузнец решил, что перед ним настоящий чёрт, и от страха полез под стол. Когда друзья выскочили из хаты, кузнец погнался за ними, Рыжик бросился бежать и снова потерялся.

Оставшуюся часть ночи мальчик провёл в стогу, а утром обнаружил в своей «спальне» соседа. «Это был большой, неповоротливый человек лет за пятьдесят», звали его Антон Не-Кушай-Каши. Рыжик решил пойти с ним, надеясь рано или поздно найти Полфунта.

Антон привёл Рыжика в еврейское местечко. Религия запрещала евреям работать по субботам. В эти дни всю домашнюю работу в их домах выполнял нанятый человек. Антону предложили постоянное место, но Рыжику здесь не понравилось — уж слишком чужим всё было.

Переночевав в местечке, Рыжик пустился на поиски Полфунта.

Подойдя к развилке трёх дорог, Рыжик растерялся. До сих пор он не путешествовал один, всегда им кто-нибудь управлял. «Теперь же, оставшись с самим собою, Рыжик сразу понял, что ходить по земле без цели нельзя». Он сел на обочине в раздумье. Рядом с Санькой остановился «белокурый мальчик, с голубыми смеющимися глазами и добрым, красивым лицом». Рыжику сразу понравился этот явно опытный бродяга по имени Лёвушка Стрела. Он сбежал от отчима, который его мучил, заставляя учиться. Стреле было всё равно, куда идти, и он решил присоединиться к поискам Полфунта, о котором ему рассказал Рыжик. Санька вспомнил, что фокусник собирался в Санкт-Петербург. Туда новые друзья и направились.

Лёвушка путешествовал в основном на паровозах и знал, как спрятаться от кондуктора. Способ этот был рискованным: следовало повиснуть на железных перилах вдоль вагона, когда паровоз мчится на всех парах. Рыжик воспользовался им только два раза. На второй раз его поймал контролёр, сам перепугавшийся не на шутку при виде смелого зайца. После этого Рыжик отказался от поездов.

Случилось это, когда друзья успели объехать пол-России и добрались до Прибалтики. Дружба мальчиков крепла. Лёвушке были известны местные наречия, так как раньше он жил в Литве — его отчим был управляющим имения около Полангена. Добравшись до этих мест, Лёвушка стал очень осторожен. Он боялся, что его узнают и поймают.

Лёвушку тянуло к поездам, поэтому друзья подходили к каждой станции, надеясь раздобыть денег или еды. Однажды на станции Жосли друзья увидели, как с поезда ссаживают очередного зайца. Через некоторое время незадачливый безбилетник их догнал. Это оказался еврейский мальчишка Хаимка, которому тоже было всё равно, куда идти, и он присоединился к Рыжику и Лёвушке.

Вечером того же дня друзья подошли к корчме. Хозяин-еврей пустил мальчишек переночевать. Больше всего на свете Хаимка любил сыр. Проснувшись рано утром, он увидел огромные круглые сыры, сушившиеся на чердаке. Хаимка подбил ребят украсть три сыра. Но хозяин корчмы уже не спал и быстро обнаружил пропажу. Лёвушка и Рыжик сумели убежать, а вот любитель сыра попался.

Вскоре Санька лишился и последнего попутчика. В тот вечер друзья попросились на ночлег к единственным русским, живущим в литовской деревне. Только утром ребята обнаружили, что ночевали в доме местного жандарма. Рыжика жандарм отпустил, а Лёвушку вернул в семью за вознаграждение.

Рыжик «чувствовал себя одиноким, заброшенным и никому, никому не нужным». Саньке пришлось нелегко. Сначала его обокрал оборванец, напросившийся в попутчики, а потом мальчика покусали собаки, когда он собирался попросить хлеба на богатой мызе. Вокруг почти не было русских. Рыжика не понимали и встречали неприязненно. Несколько раз ему «угрожала голодная смерть». К августу он добрался до Балтийского моря. Здесь Рыжику наконец повезло — по всему берегу стояли пограничные заставы, где служили в основном украинцы. Они тоже скучали по родной речи и радостно принимали земляка.

На одной из застав Рыжик встретил жителя Голодаевки, служившего унтер-офицером. Земляк взял Рыжика с собой в Литву, а там посадил на судно до Риги. В Риге Санька устроился мальчиком на судно, идущее в Санкт-Петербург.

Санкт-Петербург оказался огромным и холодным. Петербуржцы подавали милостыню неохотно. Капитан судна обманул Рыжика, ничего не заплатив за работу, и Санька сильно голодал и мёрз. Наступила осень. Однажды Рыжик наткнулся на столовую, где нищих бесплатно кормили супом. В очереди он познакомился с тощим бродягой Герасимом. Он отвёл Саньку в частный ночлежный приют. Владел приютом родной дядька Герасима, который был так жаден, что даже с племянника брал деньги за ночлег.

Герасим собирался идти в Москву, и Санька решил пойти с ним. Ночью в ночлежку ворвались жандармы и устроили облаву на беспаспортных бродяг. Рыжик с Герасимом переждали облаву под нарами. После этого дядя дал Герасиму старый тулуп, 23 копейки и велел больше не появляться в городе.

Дорога до Москвы была трудной. Из столицы путники отправились в Нижний Новгород, где у Герасима был дом. В Нижний они пришли жарким летним днём. Герасим сразу пошёл домой, и Рыжик снова остался один. Настроение Саньки улучшилось, когда он увидел ярмарку.

Переходя от балагана к балагану, мальчик решил прибиться к одному из них, благо цирковой опыт у него был. Тут по ярмарке разнеслась весть: рухнули подмостки театра, и одного фокусника задавило. Протиснувшись сквозь толпу, Рыжик увидел тощего человечка, «исковерканного до невозможности», и узнал в нём Полфунта.

Пробиться в больничный барак к другу Рыжик сумел только на следующий день. Полфунта мучительно страдал. Собравшись с силами, он велел Саньке бросать бродячую жизнь и начинать трудиться, приносить пользу другим, ведь «бродяги не нужны миру». На следующее утро мальчику сказали, что Полфунта умер. «Рыжик прижался к стене, закрыл лицо руками и заплакал жалобным, тихим плачем». Пересказала Юлия Песковая

В первой части произведения рассказывается о том, что семья столяра Зазули, проживающая в пригороде Житомира Голодаевке, 6 лет назад усыновила мальчишку Саньку, которого все стали звать Рыжик, ибо у парня были медно-красного цвета волосы. Парень рос сорвиголовой, только зимой сидел дома, потому что не имел сапог. У Аксиньи, кроме Саньки, были и свои две дочери, но приемыша женщина очень любила. Тарасу часто приходилось лупить мальца и обещать ему будущее каторжника. Санька как-то нашел пса на свалке, вылечил его и назвал Мойпес.

Еще через 2 года как-то осенью пришла Дуня, у которой умерла мать, а дядька Андрей-воин пил. Она просила у Зазули сделать гроб. Сочувствуя Дуне, Санька пообещал защищать девчонку. Видя, как дядька издевается над ней, он забрал жить Дуню у Зазулей.

Продавая выструганное Тарасом из дерева оружие, чтобы купить сапоги, Санька познакомился с сыновьями умершего директора гимназии и стал часто бывать в их доме. Вдова удочерила Дуню.

Случайно подслушав разговор Зазулей, Санька узнает, что не родной им. Это было для него потрясением. Когда паренек как-то сильно подрался, Тарас отдал его в ученики крестному Ивану-сапожнику, где тот не так учился шить сапоги, как помогал по хозяйству Катерине, жене сапожника. Потом был свинопасом. Когда узнал, что панычи смеются над Рыжиком, убежал вместе со своим псом. Ему встретился фокусник – алкоголик Иван Раздольев (по прозвищу Полфунта), которого 10-летнийСанька уговорил взять его с собой. Отправились в Киев, откуда планировали ехать зайцами в Одессу. Но Полфунта напился, опоздал на поезд, поэтому Рыжик уехал один.

Во второй части описано, как Рыжика обнаружили в вагоне и ссадили на богом забытом полустанке. На станции мальчишка познакомился с профессиональным нищим дедом Архипом, который свел Саньку в ночлежке для бездомных при монастыре с таким же пареньком Спирькой (кличка Вьюн), который научил Саньку красть. Прожив с нищими год и испытав много горестей и лишений, Санька с Вьюном по весне убегают и в товарном вагоне доезжают до Одессы. Здесь они прибились к компании детей-воришек, у которых хозяином был бывший вор с искалеченной рукой Федька Косоручка. Он не только учил беспризорников воровству, но и скупал краденое. Спирька крал, а Рыжик не желал такой жизни. Он обошел Одессу и отдалился от друга. Во время одного «дела» Рыжик от воров убежал и встретил Полфунта, которому рассказал о своих приключениях. Фокусник тоже оказывается искал мальчика и даже ездил в Житомир, думая, что тот домой подался. Фокусник предложил Саньке поехать домой. Проведав родню, он пришел к Саньке обиженный – родня не хотела знаться с пьяницей. Полфунта обещает Саньке до Житомира не пить. Так и было. Они с Санькой шли до Житомира, подрабатывая в балаганах и бродячих цирках. И вот настал тот осенний вечер, когда Рыжик вернулся домой, где ему были очень рады. Желая быть полезным, Санька опять пошел в ученики к сапожнику. Но скоро нищенская жизнь в Голодаевке ему надоела и он опять пустился в странствия с Полфунта.

В третьей части рассказывается о приключениях и невзгодах, ожидавших Саньку в его бродячей жизни. Ему на пути встретились разные люди: одни помогали, другие вредили. Где только не побывал Рыжик, чего не увидел. Но всегда он находил Полфунта. И в последний час он был вместе с фокусником, просившем мальчика бросать бродяжничество, поскольку таких никто не любит.

Русский писатель Алексей Иванович Свирский (1865–1942) родился в бедной семье. В 12 лет он остался круглым сиротой. Заботиться о нем было совершенно некому, поэтому мальчик оказался на улице и пристал к беспризорникам.

Целых 15 лет он вел бродяжнический образ жизни. Скитался по всей России, бывал в Персии и в Турции, своими глазами видел самые неприглядные стороны человеческой жизни. Ему довелось голодать, искать пристанища в ночлежных домах и притонах, попадать в тюрьму. В ранней юности он работал портовым грузчиком, таскал вагонетки на угольных шахтах Донбасса, собирал виноград и табак на плантациях Кавказа и Бессарабии, трудился чернорабочим на нефтяных вышках Баку.

Будущий писатель не учился в школе, но обладал талантом, наблюдательностью и стремлением к лучшему. Эти качества позволили ему изменить свою жизнь. В 1892 году он напечатал в газете первое стихотворение и с тех пор публиковался постоянно. Он написал около 20 книг. Больше всего читателям полюбились его повести о детях – «Рыжик», «Вор» и «Дети улицы».

У Саньки, героя повести «Рыжик», нет ни отца, ни матери. Он живет в деревне Голодаевке у приемных родителей, которые заботятся о нем, как умеют. Рыжик – добрый и честный мальчик, однако он доставляет окружающим немало хлопот своими шалостями и проказами.

Однажды, гуляя со своей собакой в окрестностях родной деревни, Рыжик встречает бродячего фокусника. Околдованный его искусством, очарованный рассказами о далеких больших городах, Рыжик решает увидеть мир собственными глазами. Жажда странствий уводит его из дома. Чему он научится в чужих краях? Вернется ли когда-нибудь назад?

Часть первая

Откуда взялся Рыжик и кто его приютил

Птицы еще спали, когда Аксинья вышла открывать ставни. Молодая женщина тихо скрипнула в сенях дверьми и перешагнула порог.

Солнце еще не взошло, но рассвет уже был близок. На востоке небосклон окрашивался в золотисто-сиреневый цвет. Звезды быстро гасли одна за другой. Береговая улица, или, как ее иначе называли, Голодаевка, спала крепким сном. Улица эта была застроена с одной только стороны, другая же сторона представляла собой высокий крутой обрыв, спускавшийся к реке.

Аксинья, прежде чем открыть ставни, перешла босыми ногами пыльную немощеную улицу и остановилась на краю речного обрыва. Над рекой медленно расплывались серые клочья тумана. Маленькие, хилые домишки тесной ломаной шеренгой толпились на краю обрыва.

Хозяева этих хижин хотя и называли себя домовладельцами, но были бедняками родовитыми: бедность, нужда и всякие невзгоды переходили к ним из рода в род, как переходят к богатым громкие титулы или миллионные наследства. На Голодаевке никто не мог похвастать ни богатым дедушкой, ни промотанным имением.

Бедность жила здесь с незапамятных времен, так что голодаевцы давно уже привыкли к своей нужде, как негры привыкли к тропическому зною или как эскимосы – к жестоким морозам.

Не богаче других была и Аксинья, жена Тараса Зазули. Муж ее хотя и был по ремеслу столяр и гробовщик, но денег у него никогда почти не было. Единственно, когда Зазули считали себя богачами, – это только во время Проводской или Успенской ярмарок, когда Тарас продавал партиями столы и табуреты, заранее заготовляемые им в своей мастерской.

В последние дни Тарас был занят именно этим делом. До ярмарки оставалось немного, и он очень спешил.

Просыпался Зазуля раньше обыкновенного и работал до глубокой ночи. Вот почему жена его в тот день, когда начинается наш рассказ, так рано вышла открывать ставни.

Зазулиха (так за глаза называли соседки Аксинью) постояла с минуту на берегу, бросила сонный взгляд на небо, громко зевнула, перекрестила рот и направилась к своей хате.

Она стала открывать ставни. Всех окон в доме Зазулей было три. Молодая женщина открыла ставни, прикрепила их веревочками к стене, чтобы ветер ими не хлопал, и направилась было в хату, как вдруг услышала чьи-то тихие, жалобные стоны. Смуглое, загорелое лицо Аксиньи вытянулось от удивления и любопытства.

– Ой, ой, ой!.. – стонал кто-то за домом.

Аксинье показалось, что стонет женщина. Несколько секунд прислушивалась она к странным звукам, пугливо озираясь по сторонам. Но вокруг не было ни одной живой души. Наконец Аксинья победила страх, и когда стоны особенно усилились, она подобрала ситцевую юбку и бросилась бежать, перепрыгивая через бурьян и крапиву, росшие около дома, в ту сторону, откуда слышались стоны. Аксинья скрылась. Наступила тишина. Спустя немного Зазулиха с искаженным от страха лицом выбежала из-за угла дома и бросилась прямо в хату.

Тарас стоял перед верстаком и налаживал доски. Его громадная наклоненная фигура занимала чуть ли не половину комнаты. Одет он был в широкие шаровары и серую рубаху, а на босых ногах – мягкие самодельные шлепанцы.

– Тарас, выйди скорей на улицу! – крикнула запыхавшаяся Аксинья, вбежав в мастерскую.

Лицо у нее было бледное, испуганное. Она вся дрожала.

– А что я там забыл, на улице?.. – проговорил равнодушным тоном Тарас, не отрываясь от дела.

– Иди скорей, иди же, говорю тебе… Посмотри, что случилось! – воскликнула Аксинья.

– А что случилось? Курица удавилась?.. – засмеялся Зазуля.

– У, каменный ты человек!.. – озлилась жена. – Выйдешь ли ты из хаты аль нет?

– Как не выйти… От бабьего крика не только что из хаты, а из кабака и то выйдешь, – сказал Тарас и, низко наклонив голову, чтобы не стукнуться о косяк, вышел из мастерской.

Аксинья забежала вперед.

– Вот здесь, за сарайчиком… Слышишь, стонет? Сюда иди!.. Слышишь?.. – задыхаясь от волнения, шептала Аксинья.

Тарас молча следовал за нею, пыхтя трубкой, которую он успел закурить по дороге.

– Вот здесь, смотри!.. Слышишь? – шепнула Аксинья.

Тарас остановился. Перед ним на траве лежала женщина, а рядом с нею мирно спал завернутый в тряпки крошечный ребенок. Из полуоткрытого рта женщины вылетали слабые, хриплые стоны. Голова ее, повязанная темным дырявым платком, лежала на серой котомке. Бледная, с почерневшими губами, она имела вид умирающей. Глаза ее, неподвижные и как будто стеклянные, были устремлены в одну точку. Одежда ее состояла из грязных бесформенных лохмотьев.

Тарас с Аксиньей молча, но значительно переглянулись, когда подошли к умирающей.

– Спроси-ка, кто она и как сюда попала, – тихо сказал Тарас жене.

– Послушай, милая, откуда ты? – приступила к допросу Аксинья, наклонившись над больной. – Ты больна? Это твой ребенок?.. Как ты сюда попала?..

Аксинья задавала вопрос за вопросом, но ответа не последовало. Незнакомка умирала – это было ясно.

– Я людей позову, – решительно заявила Зазулиха, взглянув на мужа.

– И то правда… Разбуди соседей, а то еще невесть что подумают, – согласился Тарас.

– Выходите!.. – кричала Аксинья, стуча в ставни соседних домов.

Минут через десять небольшой дворик Зазулей был полон народа.

Солнце еще не успело взойти, когда неизвестная женщина умерла. В ту самую минуту, когда она испустила последний вздох, проснулся ее ребенок. Он заметался и заплакал. Прибежавшие бабы, у которых были свои дети, услыхав голос плачущего ребенка, сейчас же определили, что ему всего три месяца от роду.

Аксинья, отвечая на вопросы, рассказывала, как она встала, как вышла открывать ставни и как услыхала стоны.

Баба Наташа,- закричала радостно с порога Оля,- у Найды и Рыжика – кутята!
-Отлично! Где же они?
-Да там дом сломали старый. Они между сваями, около крыльца.
-Надо покормить их,- сказала бабушка.- Вечером сходим, отнесем молока и еще что-нибудь.
Вскоре пошел дождь. Несильный, но моросил препротивно. Погода была осенняя, сырая.
-Баба Наташа, смотри, дождь начался. Как там Найда с щенятами?- забеспокоилась Оля,- у них же крыши нет. Они промокнуть могут!
-Надо что-то придумать,- отозвалась бабушка.
Она взяла большой целлофан, налила в одну банку молока, в другую- супа, взяла собой миски и еще старые газеты. И они с Олей пошли во двор.
Найда расположилась с кутятами в углублении между остатками бетонных перекрытий, на которые вполне можно было положить какую-нибудь крепкую фанеру или доски. Благо: на стройке такого добра было полно! Пока Оля наливала молоко и суп в миски и кормила Найду и подошедшего Рыжика, баба Наташа приглядела большую толстую фанеру, несколько длинных досок и накрыла ими два перекрытия, между которыми находились кутята. Сверху закрыла целлофаном, на который положила кирпичи. Получилась отличная крыша. И главное: собачье жилище нигде не продувало!
-Ну, вот и дождь нашим ребятам не страшен,- улыбнулась Оле бабушка.
-Теперь не промокнут!- радовалась Оля.
Она полезла к кутятам, которые лежали прямо на земле, и подложила под них несколько пачек газет. Найда благосклонно пустила ее в свое логово. Рыжик стоял рядом и доверчиво вилял хвостом. Когда собаки виляют хвостом – это значит, что они улыбаются. Животные так чувствуют доброту, заботу и ласку!
-Ой, какие толстенькие! Смешные! Посмотри, баба Наташа.
Бабушка осторожно погладила кутенка. Потом положила его к Найде, которая уже улеглась рядом со щенками. Погладила и маму, и Рыжика, отца семейства.
-Пойдем, Олечка, теперь они сытые. Когда поешь, то становится намного теплее. И, главное, они не промокнут.
-На другой день баба Наташа пошла в поликлинику. В вестибюле она увидела Рыжика, блаженно растянувшегося у батареи.
-Как хорошо, что вы пустили его погреться, - сказала баба Наташа сторожу, Сергею Ивановичу.
-Да это же родной мне пес, я его еще кутенком знаю. Его хозяева жили рядом. Потом их дом сломали, новую квартиру дали, а Рыжика они не взяли с собой. Бросили. Я было хотел его забрать, да жена против. Вот и подкармливаю его, как иду мимо, и погреться пускаю.
-Спасибо, что такие добрые люди, как вы, есть, - сказала ему баба Наташа. А собаки так чувствуют, кто их любит.
-Это да, - отозвался Сергей Иванович.- Однажды пришел Рыжик ко мне, уже на новую квартиру, весь в крови. Не знаю, как, но нашел, по запаху, наверное. Чутье у них! Особенно лапа у него была разодрана снизу доверху. Мне потом сказали, что машина его задела.
-Я помню, он ходил с израненной лапой. Потом ее кто-то зеленкой помазал. А я, дура старая, хотела обработать раны, да побоялась, что он меня укусит.
-Это я его мазал, лечил. Он тогда еле живой добрался до меня. Долго я ему раны обрабатывал. Поправился он, слава богу!
-Он теперь вожак у нас во дворе!- сказала сторожу баба Наташа. С ним вместе подруга его, овчарка Найда. Так они мусорку никому не отдают. Держат оборону день и ночь от чужих собак. Рыжик с Найдой так подружились! Не разлей вода! Так и зовем их: муж и жена. Семья! С ними еще несколько собачек на мусорке питаются. Люди носят им поесть, что остается. Щенки у них недавно родились. Вон, ухо поднял, слушает, понимает, что о них говорим,- засмеялась бабушка.
-Ивановна, скоро ведь снесут остатки дома, где они живут,- сказала, проходя мимо бабы Наташи, Вера Николаевна.
Олина бабушка расстроилась:
-Где ж они будут жить? Уже осень. Кутята совсем маленькие,- забеспокоилась она.
Проходя около сбербанка, баба Наташа увидела огромные типа ящиков глубокие боксы из-под оборудования. Они валялись бесхозные, по всему было видно, что уже ненужные.
-Вот это будка - так будка!- подумала Наталья Ивановна. – Вся семья уместится!
Но как эту огромную «будку» дотащить? Не поднять!- расстроилась она.
-А что если волоком?- пришла в голову счастливая мысль.- И тут недалеко совсем.
И баба Наташа, невзирая на удивленные взгляды соседей, поволокла ее с трудом к стройке. В новой, только что построенной многоэтажке, рядом с обломками старого домишки, где расположилась семья Рыжика, были глубокие ниши, выкрашенные красивым бордовым цветом. Вот в такую-то нишу и затащила баба Наташа «будку», прямо напротив того места, где обитала Найда. Потом Олина бабушка принесла из дома и положила в новое жилище теплый старый тюфяк, поставила миски с едой и ушла.
-Интересно, догадается Найда перетащить сюда щенят?- все думала баба Наташа.
Олечке она раньше времени решила ничего не говорить. Вечером пошла посмотреть. Сердце ее радостно забилось, когда она увидала Найду, окруженную кутятами, мирно сосавшими молоко, на тюфяке в новом домике. А рядом с ними притулился Рыжик. Значит, понравилось им жилище!
-Олечка!- пойдем, что покажу,- сказала баба Наташа внучке, игравшей во дворе с ребятами.
-Что? Что?- закричали Света, Лена и Сережка с Колей.
-А пойдем, посмотрите, какой домик у Найды и Рыжика.
Дети прямо так и ахнули.
-Вот здорово!- обрадовался Коля, -а я думал, где они будут, когда дом сломают совсем.
-А я им сосиски приносила,- сказала Лена.
-А я пирожок,- добавила Света.
-А я завтра им косточек принесу,- виновато проговорил Сережа.
-Это хорошо. Животным надо помогать. Кто ж им поможет, если не мы?- сказала Олина бабушка.
-Ну, бабуля, ты молодец!- похвалила Оля бабушку уже дома.- Как же ты притащила туда такую тяжеленную штуковину?
-Да вот так. Очень хотелось, чтобы Найде с Рыжиком и их щенятам было тепло и уютно. Тем более, что старый дом должны вот-вот сломать.
-Ты у меня лучше всех, бабулечка,- сказала Олечка, прижавшись к бабушке.
-Да что я. Вот сторож Сергей Иванович в поликлинике! Он Рыжика вылечил, когда тот весь израненный пришел к нему, и в вестибюль его все время греться пускает. А хозяева бросили и Рыжика, и Найду! Сами на новые квартиры переехали, а их питомцы брошенные остались! Как так можно?! Не по-людски это! Да, Олечка, все люди разные. Но мир держится добрыми людьми. А добро – по кругу! Вот есть такое стихотворение поэта Эдуарда Асадова «Дачники» о том, как бросают котят, собак голодными на дачах:

Что ж поиграли – и с глаз долой!
Кончилось лето, и кончились чувства.
Бездумно меняться вот так душой –
Непостижимейшее искусство!

А впрочем, «звери» и не поймут,
Сердца их все с тою же верой бьются.
Они на крылечках сидят и ждут
И верят, глупые, что дождутся…

Найди его, Оленька, в Яндексе, почитай. А еще рассказ Леонида Андреева «Кусака», про собачку, как она переживала, ее вначале приручили, делали вид, что любят, а потом бросили.
Оля выучила уроки, а потом нашла стихотворение Э.Асадова, про которое ей говорила бабушка. Оно написано было с такой искренней болью, с такой любовью к собакам и кошкам.
Девочка решила разместить его на своих страницах «В контакте» и в « Одноклассниках».
-Может, если кто-нибудь прочтет его, то никогда не бросит животных,- думала Оля, засыпая.- Хорошо, что я напечатала это стихотворение. Другие дальше его распространят. «Добро – по кругу!» - вспомнила она слова бабы Наташи.

У Толи раньше уже было несколько собак: Валет, Волчок, Дружок…
Но все они рано или поздно исчезали – одни убегали и не возвращались, другие заболевали, а третьих попросту крали…
В то время, в очередной уже раз, он остался без собаки и потому, когда предоставидась возможность, полетел по работе на Север, в посёлок с африканским названием Катанга.
Оттуда он и привёз рыжего, пушистого месячного щенка и назвал его Рыжиком.
Первую ночь в квартире, щенок скучал по «маме», но его уложили на мягкий коврик дали говяжьего фарша и молочка в глубоком блюдце. Щенок с аппетитом поел, поскулил немножко и когда вокруг стало темно – Наташа, жена Толи, выключила свет – уснул…
Утром, Толя проснулся от шуршания газеты на полу и тихого повизгивания. Рыжик уже налил лужу в кухне и собирался сделать ещё что – то там же.
Толя протёр глаза, вскочил с постели, накинул спортивку, схватил Рыжика подмышку и переступая через две ступеньки, сбежал вниз, во двор, а там, отпустил щенка на заснеженное поле, которое начиналось сразу за домом. Рыжик, нюхая воздух, поискал подходящее место, сделал свои дела, и Толя, таким же манером вернул его на место, в квартиру.
За то, что Рыжик налил в кухне Толя наказал его, ткнув мордочкой в лужицу и слегка отшлёпал …
Видя, что щенок выспался и снова начинает скучать, хозяин дал ему поесть и попить, после чего Рыжик успокоился и задремал на своём коврике…
… Через несколько дней такой тренировки, умная собачка всё поняла и в «экстренных» случаях стала проситься во двор…

…Рыжик ел много, но и рос быстро. В четыре месяца, он достиг величины средней собаки, но лапы его были непропорционально велики, по отношению к туловищу и было ясно, что он вырастет ещё…
Толя приучил щенка к ошейнику, и выходя из дому, в гости или по делам, непременно брал Рыжика с собой.
Конечно, вначале это было хлопотно, но Рыжик привык бывать с хозяином подолгу и как всякая умная, породистая собака, старался хозяину угодить и постепенно научился понимать команды…
Приходя к кому – нибудь в гости, Рыжик по команде Толи, ложился у порога на живот, клал голову на вытянутые лапы и внимательно смотрел перед собой. Если в доме была кошка, он вёл себя прилично, делая вид, что она для него не интересна.
Вначале, собачка иногда проявляла суетливое любопытство, но хозяин строгим голосом делал ему выговор, а то и шлёпал несколько раз по заду, показывая своё недовольство плохим поведением щенка.
Рыжик постепенно начал всё понимать с полуслова и потому, у хозяина больших хлопот с ним не было. Щенок быстро научился неторопясь ходить рядом с хозяином на поводке, садится, и ложиться по команде.
Через какое – то время, когда собака подросла, Толя перевёл её в сарай, неподалеку от дома, а когда бывал свободен, то приводил Рыжика в дом и оставлял лежать на коврике, у дверей…
Кто – то из старых собачников – охотников заметил, что чем больше молодая собака проводит времени с человеком, тем умнее она становится во взрослой жизни. Так случилось и с Рыжиком.
Рыжика была замечательная наследственность – результат жёсткого отбора, человеком – охотником. Ведь село Катанга было центром большого охотничьего района и несколько столетий уже, главным занятием поселян была охота.
Каждая усадьба в этом таёжном посёлке имела своё гнездо собак, в котором оставляли всегда самых сильных, умных, с хорошим характером лаек. Драчунов или трусов выбраковывали с самого начала и потому, в Рыжике сочеталось спокойствие с уверенностью и силой…
Можно посоветовать всем охотникам, заводить только породистых собак, вот из таких охотничьих поселений. Тогда труды и заботы по выращиванию и воспитанию вернуться владельцу сторицей…
В лесу, Толя с Рыжиком бывали нечасто, но лес – это уже следующая стадия обучения – считал он, а опыт воспитания у него уже был…
К сожалению во многом негативный опыт.
Первая его собака – Волчёк, вырос непослушным, своенравным псом и в конце концов его застрелил турбазовский сторож, когда кобель в очередной раз убежал из дома и рвался к привязанной сторожевой собаке, у которой началась течка…
Толя очень переживал смерть Волчка, грозился наказать сторожа, но поразмыслив, постарался забыть этот грустный эпизод своей охотничьей жизни. Ведь, в конечном счете, он сам был виноват в том, что Волчёк вырос таким своенравным и злым к людям.
Рыжик же, был породистой лайкой, его предки столетиями охотились с человеком, и как все таёжники, деревенские охотники в отборе собак руководствовались своими, тоже столетиями, выжитыми принципами: собака должна быть охотницей, но не драчливой, спокойной и послушной.
Методы воспитания и отбора были жестокими, но благодаря этой жесткости, подчеркну – жесткости, человек воспитал для себя настоящего помощника и друга.
Масть, рост, скорость бега у каждой собаки были индивидуальны, но в характере закреплялись из поколения в поколение покладистость, трудолюбие, азарт и сдержанность…
У деревенских охотников, в глухих таёжных деревнях, где посторонних беспородных собак не было, в каждой семье, в каждом доме формировалось своё гнездо собак. У кого – то рыжие и высокие на ногах, у кого – то серые и кряжистые, с широким разворотом груди и шерстистым загривком, у кого то чёрные с белыми пятнами…
Но повторяю – после первого же долгого зимнего выезда на промысел, из многих щенков, до года возрастом, оставалось не более двух – трёх, лучших, удовлетворяющих требованиям и привычкам своих хозяев. Остальные уничтожались, застреливались или умирали сами.
Таков был закон отбора породы. Повторюсь – Рыжик был породистой собакой…
Когда собаке исполнилось восемь месяцев, наступила зима.
Красивая, ярко рыжая, тёплая меховая «шуба» спасала его от морозов. Сильное, сбитое туловище, длинные быстрые ноги, позволяли ему без устали скакать или по волчьи отмерять километр за километром по тайге на рыси, когда задние лапы ставятся ровно в следы передних…
Небольшая голова, красивые, карие глаза видели всё в округе далеко и отчётливо, а острые аккуратные ушки быстро двигаясь, улавливали малейший звук на поле и в лесной чаще.
Естественный отбор не оставляет нежизнеспособных особей и потому, такие собаки всегда красивы и даже элегантны…

…Толин приятель – Андрей, в начале осени, ещё по чернотропу, нашёл медвежью, свежевыкопанную берлогу и рядом видел несколько свежих медвежьих лёжек. Зверь копал берлогу несколько дней, кормился где – то неподалеку, а ночевал рядом с будущей норой.
Когда Андрей, спускаясь по тайге напрямик с горы, случайно заметил кучу жёлтого песка на траве, а потом увидел и берлогу, медведя рядом конечно не было – зверь, наверное, услышал шаги человека и треск веток издалека и где – то спрятавшись, наблюдал за ним из укрытия – медведи умеют это делать…
Андрей пригласил Толю в конце ноября, уже при глубоком снеге, проверить берлогу – лёг ли медведь и преложил сделать это, прихватив с собой собак. Собак обычно не берут с собой на проверку, но тут решили сделать исключение – молодых собак надо приучать к запаху медведя с «молодых ногтей».
Толя, конечно был рад проверить Рыжика…
Был морозный туманный, зимний день. Солнце безуспешно пыталось пробиться сквозь морозную мглу, но утомившись, так и осталось невидимым за серой, туманно – холодной дымкой.
Андрей договорился встретиться с Толей в истоке большого залива водохранилища и направился туда рано утром, захватив с собой Жучка, молодую лайку его приятеля из пригородного садоводства, расположенного километрах в пятнадцати от назначенного места встречи.
Толя с Рыжиком, приехали на водохранилище на автомобиле, по льду. Любители подлёдного рыбного лова, пробили туда неплохую трассу, и он без проблем доехал до «кочевья» рыбаков, под восточным крутым берегом большого залива.
Оставив машину рядом с сидящими на льду рыбаками, Толя, в сопровождении Рыжика, направился в дальний конец залива и прежде чем войти в лес, остановился и в бинокль оглядел ледово-снеговую равнину позади.
Далеко – далеко, он заметил идущего вразвалку Андрея и рядом чёрную точку – его собаку…
Толя свернул в мелкий придорожный соснячок, разжёг костёр и стал кипятить чай…
Минут через сорок, в сосняк вошёл и Андрей, откуда ему навстречу вышагнула знакомая фигура и замахала руками, а потом человек крикнул: - Мужик! Заходи сюда, чай будем пить!
Андрей обрадовался Толе, свернул с дороги и войдя в лесок, увидел костер, котелок висящий на тагане, утоптанную площадку рядом, на которой разложены были хлеб, колбаса, лук, стояли кружки с чаем.
Андрей подсел к костру, сделал бутерброд и кинул по кусочку колбасы Жучку и Рыжику. Молодые собаки были знакомы между собой по прошлым походам, поэтому вели себя миролюбиво.
Проглотив колбаску они легли на снег и затихли, изредка поднимая головы и поглядывая на хозяев. Приятели, неторопясь и посмеиваясь, попили чаю, поели и через время двинулись дальше, по направлению к берлоге.
Теперь, «команду» повёл Андрей…
Берлога была выкопана в юго-западном склоне водораздельного хребта, в вершине одного из небольших распадков. Чуть выше, метрах в ста, по гребню, шла старая полузаросшая лесовозная дорога, по которой никто не ездил уже лет пятнадцать.
Прямо напротив берлоги, на большой лиственнице, для памяти Андрей сделал затесь ещё осенью, чтобы по снегу найти берлогу - зимой под снегом вид местности иногда меняется до неузнаваемости и можно берлогу потерять или в поиске, нечаянно вспугнуть медведя.
Пока дошли до распадка, пока совещались, как и с какой стороны заходить - короткий зимний день угас. Сумерки быстро опустились с невидимого в морозной дымке, неба…
Заметно похолодало…
Приятели, как договаривались, взяли собак на короткие поводки, сбросили рюкзаки на снег, зарядили ружья пулями, проверили ножи и осторожно тронулись вперёд…
По дну заваленного снегом распадка, озираясь и вглядываясь, подошли к берлоге шагов на двадцать пять…
Собаки напряглись, крутили головами, нюхали воздух, ловя струйки текучего запаха…
Андрей прошептал: - Дальше подходить нельзя, можно выпугнуть!..
Толя промолчал и остановился, хотя подумал: «Почему бы сегодня не попробовать добыть зверя? Ведь мы здесь и с нами собаки».
Андрей, словно подслушав его мысли, шепотом возразил: - Пусть медведишко облежится. Сейчас уже темно и если он нас учует, то уйдёт без выстрела…
Толя кивнул соглашаясь.
Тут лёгкий ветерок, от берлоги, чуть дунул в лицо и Рыжик, задвигал носом и уставился в сторону чела берлоги. А потом тревожно и тихо заскулил.
Толя одёрнул его поводком и охотники, так же медленно, осторожно, стали уходить назад - медведь лежал в берлоге…

…Добыли того медведя легко и быстро, через месяц, в канун Нового Года.
Без хлопот подошли к челу, Андрей заломил вход в нору, а Толя увидев, как медведь вцепился зубами в осиновую слегу, пытаясь затащить её внутрь, прицелился, выстрелил и попал в голову, за ухо…
Медведь умер мгновенно…
Когда всё было кончено, и убедились, что других медведей в берлоге нет, спустили собак. Молодые лайки возбуждённо сновали вокруг берлоги и Андрей, улучив момент, забросил Жучка внутрь, прямо на голову лежащему, мёртвому зверю. Жучок с воплем выскочил, отбежал подальше и, озираясь, стал испуганно лаять.
Толя стал травить на медведя Рыжика и тот не испугавшись, в какой - то момент заскочил в берлогу и схватив неподвижного, но страшного хищника за бок вырвал клок шерсти и хотел повторить этот манёвр, однако разъярившуюся собаку оттащили и Андрей похвалил Рыжика: - Будет, будет из него медвежья собака!..
Прошёл ещё год…
Рыжик подрос, возмужал, потяжелел. Ростом он был почти во взрослую овчарку, но более плотный, сильный и быстрый.
Толя ездил с ним в тайгу, в ноябре и добыл несколько соболей и сохатого. Но об этой поездке другой рассказ…
Взрослая, породистая лайка, напоминает машину для бега, для погони, для борьбы со зверем. Я знал собак, которые вдвоём загрызали волка, а когда в одном из походов их было три, они задрали взрослую лосиху: набросились, повалили и умертвили. Весу в той лосихе было более двухсот килограммов…
Охотнику с такими собаками, даже безоружному медведь не страшен.
Но такие собаки страшны даже для человека, когда они разъярены или голодны…
Толя после ноябрьской таёжной поездки, долго отсиживался дома, делал срочную работу, но закончив, решил «проветриться», быстро собрался, посадил Рыжика в машину и поехал по старой лесной, Курминской дороге в сторону, залива…
Оставив машину у знакомого сторожа в садоводстве, он взял Рыжика на поводок, и только войдя в нетронутый лесорубами лес, отпустил его. Места были давно знакомые, и Толя, перейдя Хейское болото, поднялся по малозаметной тропинке, от которой остался только незарастающий прогал, на водораздел и здесь, увидел след глухаря, который шагал по неглубокому снегу с увала на увал, словно на прогулке.
Рыжик куда – то исчез и Толя начинал беспокоиться. Однако Рыжик, никогда в лесу под ногами хозяина не болтался и наверняка, где-нибудь, наскочив на свежие следочки косули или даже лося, разбирался в них.
Пройдя метров двести по гребню, оторвавши взгляд от следа, охотник поднял голову, огляделся и увидел впереди, среди мелкого осинника припорошённого снежком, взлетающего с земли, вспугнутого им глухаря.
Сдернув с плеча ружьё Толя, навскидку выстрелил, но крупная птица, мелькая между сосновых вершин, улетела вдаль. Чертыхнувшись и обругав себя «мазилой», охотник перезарядился, выбросил стреляную гильзу на снег и на её место, с сухим щелчком опустил в ствол патрон с картечью…
Из-за спины, на махах выскочил Рыжик, пробежал по следу глухаря до места взлёта, понюхал там снег, стал как вкопанный, вращая головой послушал окружающий лес и потом, виляя хвостом подбежал к хозяину.
- Где ты бродишь? – ворчливо проговорил Толя – мог бы этого глухаришку облаять. Все, какая ни есть, но добыча…
Рыжик выслушал хозяина, вильнул хвостом и сорвавшись с места, убежал в ту сторону, откуда и появился на звук выстрела.
Толя заинтересовался такой торопливостью и развернувшись, пошёл теперь уже по следам собаки.
Пройдя через красивый крупный сосняк, охотник спустился в низину, дошёл до широкого болота, и потом, забирая влево, начал по диагонали подниматься на горушку, покрытую некрупным березняком и заросшую кустами ольхи.
На вершине, он огляделся. Погода портилась, начинался небольшой снежок и ветер дул снизу, из пади. И оттуда же, словно из - под земли, раздавался лай Рыжика, чуть слышный, но яростный и непрерывный.
Толя, заволновался и побежал на лай – так Рыжик всегда лаял на крупного зверя…
Спустившись в распадок, охотник остановился, перезарядил ружьё пулями и ещё послушал.
Раздуваемый ветром, колючий, мелкий снежок сёк щёки и норовил попасть в глаза. Вокруг заметно потемнело, и опасливо оглядывая густой ельник впереди, торопливо шагая, Толя двинулся на возобновившийся лай…
Держа ружьё наизготовку, охотник, то и дело наклоняя голову, обходил плотные заросли молодых ёлочек.
Продвинувшись чуть дальше вверх по склону, он, в узкий прогал между кустами, увидел метрах в тридцати под большой, торчащей вверх чёрными корнями выворотня, мелькнувшего Рыжика.
Толя, начиная уже догадываться, но ещё не до конца веря в своё предчувствие, немного испугался.
Идя сегодня в лес, он совсем не рассчитывал на встречу с медведем – у него было всего две пули, а крупной, медвежьей картечи вообще не было. К тому же, он недостаточно опытен, чтобы стрелять в одиночку из под собаки, берложного медведя.
Собака может совершенно неожиданно спровоцировать медведя на нападение. А когда он выскочит из берлоги – очень трудно попасть в убойное место. Медведь же в такой чаще легко может наброситься на человека и заломать его…
Дрожащими от волнения руками, Толя вынул охотничий нож из ножен и спрятал его за голенище сапога…
Чуть обойдя выворотень по кругу, но не приближаясь к нему, он увидел чело, а Рыжик заметив хозяина, ещё яростнее залаял почти в самое отверстие, темнеющее на белом снежном фоне…
«Сейчас он выскочит – подумал Толя и подняв ружьё выцелил в чёрное отверстие, почти круглой формы, под корягой. В этот момент, медведь изнутри зло рявкнул на собаку и у охотника задрожали коленки…
- Чёрт побери! – ругался он шёпотом. Что делать?! Стрелять отсюда в чело не видя медведя – глупо и опасно…
Ждать, пока Рыжик отстанет от зверя, тоже вряд ли умно. Собака меня видит и поэтому лезет почти в берлогу…
Помолчав, он прошептал самому себе: - Надо уходить, но место заметить…
Пятясь задом, не отрывая взгляда от собаки у берлоги, он дошёл до крупной сосны и, остановившись, острым ножом срезал с толстой коры, круг величиной с головной убор, добравшись местами до желтоватой древесины…
«Тут, прямо напротив, метрах в пятидесяти, я увижу берлогу – думал он вглядываясь в окружающий лес и запоминая, - когда приду сюда в следующий раз, не один и без собаки…
Это я запомню! Медведь меня не видел. Я сейчас отзову Рыжика и через несколько дней приду сюда снова…
Погода портится и медведь, я думаю, не уйдёт из этого логова. А я через день – два, сделаю тут проверочный круг, чтобы убедиться и проверить, что медведь остался здесь зимовать…»
Отойдя метров на триста от берлоги, Толя засвистел, отзывая собаку, но тот продолжал размеренно и зло лаять с одного места…
Снег повалил гуще…
Выйдя на свои, полузаметённые следы, охотник старыми покосами, стал подниматься по пади вверх, разговаривая сам с собой.
- Как же так?! Тут недалеко от города… До ближайшего садоводства по
прямой всего километров пять, а он вздумал тут зимовать. Мне просто повезло, что Рыжик такой настырный. Видимо причуял запах медведя, а потом по запаху и берлогу нашёл…
Толя остановился и оглядываясь назад, снова громко засвистел – лай уже был едва слышен…
Пройдя ещё немного, он вдруг увидел, как из снега, метрах в тридцати от тропы слева, взлетела крупная птица, и села на вершину сухостойной ели.
- Хм – отметил про себя Толя – что он здесь делает, почти в темноте?
Сойдя с тропы, охотник подошёл к тому месту, откуда взлетел коршун – он успел рассмотреть сидящую на ели настороженную птицу – и различил лежащего под ней на белом снегу глухаря.
- Вот это подарок! – воскликнул ошеломлённый Толя, поднимая глухаря за
шею и чувствуя тяжесть ещё тёплого, незамерзшего тела. Вглядевшись, он различил в наступающих сумерках на голове глухаря, рядом с красной, словно вышитой бровью, кровь и понял, что коршун заклевал упавшую на снег раненную птицу.
Это был тот глухарь, в которого он стрелял несколько времени назад и видимо ранил, а когда глухарь – петух, упал на землю, то его увидел пролетавший неподалёку коршун, спикировал и добил жертву, но вот воспользоваться добычей не успел – помешал человек.
Толя на время отвлёкся, но потом снова стал слушать и заслышав далёкий лай, стал разводить костёр – разгрёб снег до земли, достал из кармана рюкзака кусочек бересты, наломал сухих веток от подножия сухой ели.
Пламя весело пробежало по смолистым веткам и костёр вспыхнул, осветив и близко стоявшие деревья и белый свежевыпавший снег на полянке.
Ароматный дымок, тёмными клубами поднялся вверх и Толя подумал, что через несколько минут, Рыжик, учует запах костра - обычно собака чувствует костровый дым на несколько километров…
Потом, он, перезарядив ружьё дробью, выстрелил в воздух два раза и сел ждать…
Было уже совсем темно. Ночной костёр отблескивал красными сполохами на белом, когда к костру выбежал, Рыжик, взволнованный и усталый.
Толя ласковым голосом, с облегчением вздыхая, похвалил его: - Молодец! Видно, что зверовая собака…
Допив чай, и в последний раз погрев руки над костром, охотник взял Рыжика на поводок, и побрёл к дороге, ведущей к знакомому садоводству…
Рыжик шёл рядом и всё время тревожно оглядывался назад…
Медведя того добыли в конце декабря…
Приехали на берлогу вдвоём, вместе с Александром Владимировичем, опытным медвежатником и давним хорошим знакомым.
Подъехав на вездеходе – «Уазике», поближе, оставив Рыжика в машине, ушли к берлоге.
Брели по глубокому снегу и негромко разговаривали. Не доходя метров двести, стараясь не шуметь, вырубили слегу – мёрзлую осинку толщиной в руку и длиной метра в три.
Шёпотом говорились, кто, что будет делать и где стоять, и пошли к берлоге…
Александр Владимирович, напарник Толи по этой охоте, был опытный охотник и прекрасный стрелок, и добыл уже около двадцати медведей.
- Как - то,- рассказывал он на ходу – выходил я из тайги, с промысла.
- Со мной и ружья то не было, был только пистолет системы Макарова.
Под вечер, мои собаки случайно нашли берлогу.
Я собак привязал, уже почти в темноте подошёл к челу, привязал слегу одним концом к кустам растущим поблизости, а другим заломил вход в берлогу. Было конечно страшновато, но я выдержал, и когда медведь стал хватать за слегу зубами, я изловчился и застрелил его из пистолета в голову…
- Потом заночевал неподалеку, у костра, потому что провозился разделывая крупного зверя, почти до полуночи.
Но я тогда был моложе, сильнее, веселее – закончил Александр Владимирович свой короткий рассказ и улыбнулся…

… Вскоре подошли к зарубке на сосне. Толя показал напарнику берложное чело полузасыпанное снегом и после, они осторожно начали подход к берлоге. Александр Владимирович, шёл следом за Толей, с ружьём наизготовку, а когда приблизились метра на три, он, рукой показал Толе наверх берлоги и тот осторожно, обойдя бугор, под которым расположился зверь, сверху и сбоку воткнул в чело слегу, поперёк.
Тут охотники заговорили в полный голос, и медведь заворочался в берлоге, Александр Владимирович вскинул ружьё к плечу, напрягся, поводил стволами выцеливая медвежью голову, потом, не отрываясь от приклада, буркнул сквозь сжатые зубы: - Вижу его – и выстрелил!
А потом, чуть поведя стволами, ударил во второй раз.
Тут же перезардишись, старший охотник произнёс, заглядывая в темноту берлоги: – Кажется готов!
Осторожно обходя берлогу они не опуская ружья всматривались в тёмную нору и наконец убедившись, что чуть различимая в темноте берлоги косматая голова медведя неподвижна…
Потом вместе на верёвке вытащили обмякшую тушу наружу, и пока Александр Владимирович разводил костёр, Толя сходил к машине и выпустил Рыжика. Собака стремглав устремилась к берлоге, сходу наскочила на медведя и, впившись в горло, стала рвать его бросками – хватками. Подбежавший Толя оттащил Рыжика и довольный Александр Владимирович похвалил: - Да собачка видно неплохая. Я таких только на севере, в тайге видел…
Толя смущённо улыбнулся – ему эта похвала была очень по душе…
Поправив на брусочке ножи, принялись разделывать тушу, изредка отогревая скользкие покрытые плёнкой жира руки у костра. Александр Владимирович, снимал шкуру с головы, аккуратно подрезая дёсны, глаза, уши, а Толя «освобождал» лапы с когтями…
Сняв шкуру, свернули её трубой, чтобы поменьше замерзала, и стали обрезать сало снаружи, квадратными пластами – медведь был жирный. Потом вскрыли тушу и вырезав выбросили внутренности, которых было совсем немного – перед залеганием в берлогу, медведи «чистятся» - освобождают желудок и кишки от остатков пищи.
Разделав зверя, мясо и сало разложили в две кучки и принялись перетаскивать всё это к машине, до которой было километра полтора…
Сходили, тяжело загрузившись раза по два и вынесли всё – Медведь был небольшим.
- Ну, теперь можно и передохнуть – отдуваясь предложил старший охотник,
и Толя, вытирая пот со лба согласно кивнул головой.
Развели костёр, поудобней устроились, выпили водочки по маленькой за успешную охоту. Толя закусывая, посмеивался и пережёвывая ароматное, чуть подсоленное медвежье сало, рассказал историю про охоту на берлоге, услышанную им от одного из участников команды шоферов, водивших грузовики с продуктами на Лену,
- Узнали шофера, от местных про найденную берлогу, и купили её за
недорого. Собралось их человек шесть, все с ружьями.
Заехали на машинах к тунгусу, местному охотнику, который промышлял неподалеку и жил в зимовье.
С вечера крепко выпили, напоили тунгуса, выпросили у него собак на завтра, на берлогу.
- Тунгус утром не смог на ноги подняться с перепою, а водилы, мужики
тёртые, им хоть бы что. Кто – то с утра уже крепко опохмелился.
Все на взводе, взяли собак тунгуса и пошли к берлоге, чуть песни не поют…
- Подошли, выпустили собак, а сами стали веером поодаль, бояться близко
подходить. А собаки хорошие, чуть в берлогу не залезают…
Медведь не выдержал и выпрыгнул с рёвом – собаки на него… Шофера открыли стрельбу, одну собаку убили сразу, другую ранили, а медведю хоть бы что, только озлился и бросился на мужиков.
- Те разбежались: кто на дерево от страха полез, а кто просто убежал! А тот
медведь легко, на махах в тайгу ушёл.
Вернулись мужики к зимовью ни с чем, а следом, окровавленная собака
приползла...
Тунгус – охотник с горя заплакал, а мужики друг на друга не смотрят, сели в грузовики и уехали…

…Толя, рассказывая историю, попивал чаёк и посмеивался.
Александр Владимирович дослушал рассказ, поулыбался и налил себе ещё рюмочку, а Толя отказался. Выпив, старший охотник, закусил корочкой, покрякал, и словно отвечая Толе на его рассказ, продолжил разговор.
- Хорошо сидим! За что я люблю охоту, так это за то, что после трудов и
даже опасностей, можно вот так посидеть у костра, выпить, поболтать, расслабиться и вспомнить многое, что уже позади…
Отклоняясь от разгоревшегося костра, он щурился, грел ладони. Протягивая их поближе к огню…
- Толя, ты ещё молодой, а я охочусь уже лет тридцать пять и люблю это
дело, как основную, самую интересную часть моей жизни. Я и на стенде начал стрелять, чтобы на охоте меньше мазать про стрельбе и тем самым меньше шума производить и с большим толком. В молодости я стрелок был аховый, в летящую утку нечасто умел попасть. Зато потом, когда стал мастером спорта, я уже стеснялся бить по сидячей птице. И только вспугнув, нажимал на курки…
Он помолчал, потер рука об руку разгоняя кровь, нагнувшись, налил себе остывшего чаю и вздыхая стал отпивать маленькими глоточками…
- Я и оглох то наверное от сильных и частых выстрелов. Ведь на стенде
приходится помногу стрелять. Всё казалось, что ничего не случится, если наушники – глушители не одену. Ан, нет!..
Толя сидел поодаль и поглаживал мягкий пушистый мех на загривке дремлющего Рыжика…
- Настоящего охотника – продолжил Александр Владимирович – отличают
от любителя три вещи: - Любовь и понимание законов природы; умение терпеть и приспосабливаться к тяжелой жизни в лесу и умение хорошо стрелять. Это как бы профессиональные черты охотника…
Толя слушал и незаметно любовался старым охотником.
Александру Владимировичу было уже за шестьдесят, но он выглядел молодо, всегда бывал весел и дружелюбен и главное, несмотря на трудную судьбу, сохранил в себе доброту и любовь к природе и к людям…
«Вот бы и мне в его лета, быть таким же бодрым и сильным – подумал он и в это время, Александр Владимирович допил свой чай, встал, разминая мышцы крепкого, кряжистого тела и предложил: - Ну что, будем собираться по домам?
Так и закончилась та охота…

… Но пришла пора рассказать и о печальном.
Это было в конце зимы.
Толя выехал в лес прогуляться самому и выгулять собаку. Сезон охоты закончился, но в лес, на свежий воздух очень хотелось...
Рыжик засиделся дома, потолстел и стал очень крупной, внушительной собакой. Ему перевалило на третий год, и начался возраст собачьей зрелости...
Машину, как обычно оставили у знакомого сторожа, на садоводстве и проведя Рыжика на поводке, до угла садоводческого забора, Толя отпустил его…
Сделав пару стремительных кругов по снегу, на длинных махах Рыжик стал валяться в снегу. Потом вскочил, отряхнулся и крупной рысью, деловито ушёл вперёд в лес, по пробитой среди полей чистого снега, тракторной дороге.
«Наверное, мужики сено вывозили недавно, с дальних покосов» – заключил про себя Толя и пройдя с километр по колее, свернул налево в чистый снег и побрёл по окраине болотца, осматривая старые и свежие следы зайцев и лисиц.
Светило солнце, искрился первозданной чистоты снег, зелёная сосновая хвоя контрастно выделялась на сине – голубом чистом небе…
«В городе снег серый от сажи и копоти, а здесь всё как в раю – настоящее раздолье - подумал он и глубоко вздохнул, набрав в лёгкие морозного, свежего воздуха.
Побродив по соснякам, Толя слегка подустал и возвратился к дороге.
Рыжика всё не было…
Толя скинул рюкзак, привычно и быстро развёл костёр, прямо на дороге и поставил котелок, чай кипятить.
После полудня задул ветер, и на синем глубоком небе появились белые облачка. Начиная, беспокоится, он несколько раз вставал и внимательно вслушивался в гудение ветра, надеясь услышать издалека знакомый лай Рыжика.
Но слышен был только шум раскачиваемых под ветром сосновых хвойных крон, да скрип движимого упругими порывами воздуха полуупавшего осинового ствола, опирающегося на сухостойную сосну.
Дым от костра тянулся в ту сторону, куда мог уйти Рыжик и Толя нервничал всё сильнее. Обычно собака, учуяв костер, приходила издалека, даже за несколько километров. Сегодня всё было не так…
Наконец, он увидел Рыжика вывернувшего из – за поворота и понял, что случилась беда. Собака часто останавливалась, ложилась, а когда вставала, то видно было, что её шатало. Толя бросился навстречу.
Рыжик, заметив подбегающего хозяина, заскулил и неловко сел на снег - вся задняя часть его тела была в крови, а левая лапа, болтаясь, волочилась по снегу. Когда хозяин подбежал к нему, Рыжик лёг и, не отрываясь, глядел на него и тихо скулил, словно прося извинения за хлопоты.
Толя взволнованно и часто задышал, осмотрел тело собаки, не прикасаясь к окровавленным местам.
В Рыжика стреляли, наверное дробью, с близкого расстояния, раздробили кость левой лапы и перебили сухожилия.
Оставив Рыжика лежать на дороге, Толя вернулся к костру, сбросал в рюкзак чайные принадлежности, вынул паралоновую подстилку, и возвратился к собаке.
Рыжик уже не мог двигаться и тяжело дыша, зализывал рану…
Переложив собаку на подстилку, хозяин осторожно поднял его на руки и торопясь понёс в сторону садоводства, к машине.
Задыхаясь и потея, Толя, наконец, донёс тяжёлую собаку до машины, уложил его на переднее сиденье рядом с собой и заведя мотор, на большой скорости, придерживая левой рукой сползающую с сиденья собаку, помчался в город.
Подъехав к дому, он оставил машину у входа, вбежал в квартиру и не раздеваясь, позвонил знакомому хирургу, тоже охотнику – он решил делать Рыжику операцию…
Подъехав к дому в котором жил хирург, он вызвал его и они вместе осмотрели собаку. Необходимо было срочно оперировать.
Держа собаку на руках, спустились в подвал, установили посередине, под большой, яркой лампой, старый стол, и положив на него Рыжика, приступили к операции….
Для начала, хирург сделал укол анестезии и сбегал в дом за инструментом. Толя держал одной рукой сильный фонарь, а другой поглаживал стонущую, как человек собаку…
Операция длилась долго, часа два наверное. Хирург, резал, промывал и очищал рану, собирал разбитую кость, связывал сухожилия, потом зашивал и даже сделал гипсовую повязку.
Для хирурга, это, наверное, была одна из самых сложных операций…
В двенадцатом часу ночи закончили, и Толя горячо поблагодарив приятеля, отвёз собаку домой, уложил его на кусок оленей шкуры, в кухне, под столом…
Рыжик всю ночь не спал и при любом движении, чувствуя боль повизгивал. Утром, Наташа, Толина жена, дала ему снотворное, разведя в водичке и после, спустя какое – то время Рыжик уснул…

…Через два месяца, Рыжик был почти здоров, но левая задняя нога, при отталкивании действуя нормально, в расслабленном состоянии болталась из стороны в сторону. Были безвозвратно повреждены сухожилия, отвечающие за координацию бокового движения лапы…

…Рыжика украли из сарая на улице, ветреной сентябрьской и дождливой ночью, когда из – за шквального ветра ничего не было слышно, а из – за сильного дождя, почти ничего не было видно…