Марина Гончарова, адвокат АП Тамбовской области.

О том, что чистосердечное признание облегчает вину и снижает наказание, знает каждый. Понятие вины широко употребляется в УК РФ, однако законодательного определения ему не дается. Не содержит уголовный закон и понятие "признание вины".

Терминология в действии

Отечественная наука и практика придерживаются психологического понимания вины как психического отношения лица к совершаемому им общественно опасному деянию.

Если вина есть психическое отношение лица к совершаемому деянию, то признание вины, соответственно, это доведение до сведения органов следствия и суда своего отношения к совершенному деянию. Причем не важно, какие мотивы движут лицом, привлекаемым к уголовной ответственности. Если рассматривать признание вины как осознание и понимание ответственности за совершенное преступление, гражданский долг, самоосуждение, угрызения совести и тому подобное, то дело обстоит довольно просто: совершил - признался - раскаялся.

Само по себе признание вины еще не означает активного способствования раскрытию преступления, но и самостоятельно оно относится уголовным законом и судебной практикой к иным обстоятельствам, смягчающим наказание (ч. 2 ст. 61 УК РФ). В связи с этим установление в поведении лица, привлекаемого к уголовной ответственности, наличия либо отсутствия признания вины непосредственно влияет на вид и размер наказания.

В каждом конкретном деле установить, признал ли обвиняемый (подсудимый) вину во вменяемом ему преступлении, должны дознаватель, следователь и суд. Тогда-то и возникают трудности в применении терминологии.

Прежде всего необходимо помнить, что согласие с предъявленным обвинением и признание вины - понятия близкие по смыслу, но не тождественные. К сожалению, дознаватель, следователь и суд зачастую два этих понятия не различают, что приводит к негативным последствиям для обвиняемого (подсудимого).

ВС РФ в п. 5 Постановления Пленума от 05.12.2006 N 60 "О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел" (с изменением, внесенным Постановлением Пленума от 24.02.2010 N 4) совершенно справедливо указал: "По смыслу п. 22 ст. 5, п. п. 4, 5 ч. 2 ст. 171 и ч. 1 ст. 220 УПК РФ применительно к особому порядку судебного разбирательства под обвинением, с которым соглашается обвиняемый, заявляя ходатайство о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в общем порядке, следует понимать фактические обстоятельства содеянного обвиняемым, форму вины, мотивы совершения деяния, юридическую оценку содеянного, а также характер и размер вреда, причиненного деянием обвиняемого" .

Разъяснение далеко не случайно. Согласиться с предъявленным обвинением можно и не признавая вины, и не раскаиваясь, и не способствуя своим поведением раскрытию преступления. Например , обвиняемый убежден в своей невиновности, но, понимая, что шанс доказать свою непричастность к совершению преступления у него невелик, идет на законную сделку с правосудием.

Признание вины фактически и юридически

Наиболее важным в процедуре согласия с предъявленным обвинением является признание юридической оценки содеянного. Обвиняемый соглашается с квалификацией его действий (бездействия) по определенной статье, части и пункту УК РФ. Происходит ли то же самое при признании вины? Вовсе не обязательно.

Приведу конкретный пример. В ходе ссоры оппоненты отталкивают друг друга, в результате один из них при падении получает вред здоровью средней тяжести. Юридически мы имеем дело с причинением средней тяжести вреда здоровью по неосторожности. Уголовная ответственность за подобные действия не наступает. Но фактические обстоятельства содеянного причинитель вреда (назовем его так) осознает и полностью с ними соглашается, считая свои действия аморальными и противозаконными.

Следователь, необоснованно предъявивший данному гражданину обвинение по ч. 1 ст. 112 УК РФ, указывает в протоколе: обвиняемый вину признал полностью, а в обвинительном заключении то же самое обстоятельство следователь определяет как обстоятельство, смягчающее наказание.

И вот мы имеем дело и с самоосуждением, и с самопорицанием, и с угрызениями совести лица, привлекаемого к уголовной ответственности. Одно большое "но": признание вины фактически - на нравственно-психологическом уровне - не должно рассматриваться как юридическое признание вины. В данном случае причинитель вреда негативно относится к своим действиям, полагает, что он причастен к причинению травмы потерпевшему, признает свою моральную ответственность за случившееся, возможно, даже готов понести за это наказание, тогда как по закону действия причинителя уголовно наказуемыми не являются.

Таким образом, отрицание вины, равно как и ее признание, может быть правдивым, а может являться результатом самооговора или заблуждения. В подобных случаях возникают неординарные ситуации: обвиняемый вину признает полностью, но от особого порядка отказывается, так как не согласен с юридической оценкой содеянного.

Речь идет о так называемых юридических ошибках или ошибках в праве - неправильном представлении лица относительно правовой сущности или правовых последствий деяния.

Ответственность должностного лица

В теории уголовного права юридические ошибки рассматриваются исключительно с точки зрения лица, совершившего деяние. Но как быть, если юридическую ошибку совершает не лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, а лицо должностное: дознаватель, следователь, суд?

Признание вины подозреваемым (обвиняемым) нередко ведет к поверхностному расследованию уголовных дел, к необоснованному рассмотрению дела в порядке особого судопроизводства и едва ли не снимает со следствия и обвинения бремя доказывания.

Конечно, проблемы нет, если юридическую ошибку следователя исправит суд, признав ошибочно преступное непреступным и оправдав подсудимого. Сложнее дело обстоит с неправильной квалификацией преступного деяния.

Зачастую суды, исправляя ошибки следствия и переквалифицируя действия подсудимого с одного состава преступления на другой, соглашаются с позицией следователя относительно отсутствия смягчающих обстоятельств у обвиняемого, и в приговоре пишут "подсудимый вину не признал, смягчающих наказание обстоятельств не имеется". Между тем, если внимательно изучить материалы уголовного дела, можно сделать вывод об обратном: фактические обстоятельства содеянного, указанные как в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, так и в приговоре, лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, признавало имевшими место в полном объеме, равно как и свою роль в описанных событиях. В таком случае следовало считать, что подсудимый вину признал полностью, и учесть это как смягчающее наказание обстоятельство.

На практике же при решении вопроса о наличии в действиях лица смягчающих наказание обстоятельств, таких как признание вины и активное способствование раскрытию преступления, органы следствия и суды, на мой взгляд, совершенно необоснованно требуют от обвиняемого (подсудимого) юридической оценки содеянного.

Нарушители на дорогах

Признание вины в юридическом смысле следует рассматривать не иначе как согласие подозреваемого (обвиняемого) с фактическими обстоятельствами содеянного, не вдаваясь в юридическую оценку и в детали квалификации. Судебная практика нередко придерживается иной позиции.

Определение позиции обвиняемого только по конкретному ответу "виновным себя признаю полностью" либо "виновным себя не признаю" недопустимо без учета смысла и содержания его показаний.

Наибольшую сложность в учете признания вины как обстоятельства, смягчающего наказание, представляют дела о преступлениях в сфере безопасности дорожного движения.

В пункте 1 Постановления Пленума ВС РФ от 09.12.2008 N 25 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением Правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения" (с изменениями от 23.12.2010) судам разъяснено: уголовная ответственность за преступление, предусмотренное ст. 264 УК РФ, может иметь место лишь при условии наступления последствий, указанных в этой статье, и если эти последствия находятся в причинной связи с допущенными лицом нарушениями ПДД или эксплуатации транспортных средств.

Уголовная ответственность по ст. 264 УК РФ наступает не при всяком ДТП с тяжкими последствиями, а тогда, когда водителем в конкретной дорожной обстановке нарушены ПДД и при наличии технической возможности избежать ДТП.

Ответить на вопрос, какое именно требование ПДД нарушено, бывает настолько сложно, что органы следствия и суды нередко ставят на разрешение экспертов-автотехников недопустимые правовые вопросы. Еще сложнее ответить на вопрос о технической возможности избежать ДТП. Бывает, по делу проводится несколько технических экспертиз, заключения которых противоречат друг другу. Случается, уголовное дело проходит несколько судебных инстанций, и каждая инстанция по-своему разрешает вопрос о виновности водителя.

В случае, о котором пойдет речь, водитель признавал многое: что был за рулем, что совершил наезд на другой автомобиль, что в результате именно этого наезда водитель второго автомобиля погиб, указал очевидцев. Казалось бы, водитель рассказал все, что видел и знал, да и свою вину в смерти другого лица не отрицал, раскаивался.

Не мог подозреваемый водитель только согласиться с тем, что имел техническую возможность предотвратить ДТП. Поэтому после предъявления обвинения по ч. 2 ст. 264 УК РФ (редакции от 08.12.2003 N 162-ФЗ) в протоколе указал, как думал, - "вину не признаю".

Именно эта фраза обернулась против водителя! Во-первых, следователь в обвинительном заключении указал на полное отсутствие смягчающих обстоятельств. Во-вторых, государственный обвинитель и представитель потерпевшего в судебных прениях настаивали на строгом наказании, ссылаясь, в частности, на то, что подсудимый вину не признал, не раскаялся, раскрытию преступления не способствовал, а, напротив, пытался уйти от уголовной ответственности и наказания. В-третьих, суд таковых смягчающих обстоятельств в действиях водителя в приговоре не усмотрел.

Такое отношение к поведению подсудимого возникло у следствия, государственного обвинения и суда потому, что на плечи лица, привлекаемого к уголовной ответственности, уголовное судопроизводство незаконно и необоснованно возложило тяжкое бремя разрешения исключительно юридических вопросов.

В судебных прениях адвокат подозреваемого настаивал на том, что фактические обстоятельства обвиняемый, а затем подсудимый признал полностью. После продолжительного предварительного и судебного следствия суд, рассмотрев все доказательства по делу, пришел к выводу о виновности подсудимого.

Право подсудимого

Активное участие обвиняемого в предъявлении доказательств на следствии, заявление ходатайств о назначении дополнительных и повторных технических экспертиз, выражение своего отношения к вопросам квалификации преступления вовсе не свидетельствуют о намерении и желании обвиняемого уйти от уголовной ответственности и избежать наказания. Поведение обвиняемого говорит лишь о его желании разобраться в сложной технической ситуации, реализовать свои процессуальные права и установить истину.

Всем лицам, признающим фактические обстоятельства содеянного, но не согласным с юридической оценкой их действий (бездействия), как адвокат, я бы посоветовала указывать в протоколах следственных действий о признании вины, чтобы не лишать себя в будущем смягчающих наказание обстоятельств.

В главе 40 и в тексте ст. 314 УПК РФ говорится о согласии обвиняемого с предъявленным обвинением, а не о признании вины. Выражение «признание обвиняемым вины (признание себя виновным)» не раз используется в УПК (ч. 2 ст. 77, ч. 2 ст. 273 УПК РФ). Большинство обвиняемых, соглашаясь с предъявленным обвинением, рассматривают это согласие, как признание совей вины, не углубляясь в тонкости юридической терминологии.

Но что делать, если обвиняемый, который на вопрос суда ответит: Да, я согласен с предъявленным обвинением, но вину свою не признаю».

Мнение правоведов на этот счет разделились.

Так, считается, что признание вины - важное условия возможности производства в особом порядке. Если вина не будет признана или будет признана частично, судья обязан прекратить производство в рамках главы 40 УПК РФ и назначить судебное разбирательство в общем порядке.

И все же, признание вины и согласия с обвинением - разные действия обвиняемого, имеющие различное значение. Признание своей вины содержит элемент покаяния, стремление примириться с обществом, потерпевшим, характеризует личность обвиняемого и в определенных случаях может служить обстоятельством, смягчающих ответственность.

Так же выделяют юридические аспекты затронутой темы. Признание вины может быть положено в основу обвинения. Признание вины, сделанное на стадии предварительного расследования, запротоколированное в установленном порядке и подтвержденное другими доказательствами, имеет чисто доказательственное значение. При этом обвиняемый, признающий свою вину, может и не заявлять ходатайство о принятии решения в особом порядке. С другой стороны, обвиняемый, отказывающийся давать какие-либо показания на предварительном расследовании и, соответственно не высказывающийся о своей виновности, формально не лишен права заявить ходатайство об особом порядке. Логика очевидна: ознакомившись с материалами следствия, обвиняемый решил, что выгоднее использовать особый порядок и в этом случае он должен согласиться с предъявленным обвинением.

Согласие с предъявленным обвинением - это проявление диспозитивности, использование обвиняемым своих прав, не имеющих какого либо доказательственного значения. Это отказ от процессуального оспаривания предъявленного обвинения без объяснения причин.

Таким образом, признание вины - это действие обвиняемого, направленное на подтверждение факта совершения им данного преступления, а согласие с предъявленным обвинением - это дейтвия обвиняемого, выражающее его согласие на проведения производства в особом порядке, предусмотренном главой 40 УПК РФ.

Признание вины имеет материльно -правовое значение, а согласие с предъявленным обвинением - процессуальное.

Следует признать, что суд, желая оградить себя от каких-либо нежелательных последствий, вряд ли в такой ситуации пойдет на особый порядок, однако формально закон не запрещает ему это сделать.

обратим внимание на следующее. В случае, когда обвиняемому предъявляется обвинение органами предварительного расследования и он соглашается с обвинением, это означает, что он признает себя совершившим определенное преступление. Преступление, как известно из теории уголовного права, имеет свой состав: объект, объективную сторону, субъективную сторону и субъект. Субъективную сторону преступления образует именно вина, формы вины субъекта преступления.

В случае, когда обвиняемый признает себя совершившим определенное преступление, он автоматически признает наличие и всех элементов состава преступления в совершенном им деянии, в том числе и субъективной стороны. Поэтому говорить о том, что обвиняемый может согласиться с обвинением, не признавая своей вины в совершенном преступлении, будет несколько некорректно.

Практика применения ОПСР показывает, что «согласие с обвинением», о котором говорится в гл. 40 УПК РФ, правоприменитель приравнивает к признанию подсудимым вины.

Существующую практику применения особого порядка судебного разбирательства в аспекте необходимости признания обвиняемым вины, следует признать правомерной. Однако представляется целесообразным изменить нормативное регулирование данного института и прямо предусмотреть в УПК РФ необходимость признания обвиняемым вины в совершенном преступном деянии для того, чтобы уголовное дело было рассмотрено в особом порядке судебного разбирательства.

Добровольное признание вины
и проблема самооговора обвиняемого

Добровольное признание лицом, совершившим преступление, своей вины и дача об этом соответствующих достоверных показаний - не такое уж редкое явление на практике. Обвиняемый может сознаться в совершении преступления сразу же на первом допросе либо еще до возбуждения уголовного дела путем обращения в правоохранительные органы с заявлением о явке с повинной. Понимание того, что за совершенное преступление придется понести уголовное наказание, подвергнуться определенным ограничениям, может удерживать человека от собственного признания вины в расчете на возможность избежать негативных последствий привлечения к уголовной ответственности, если виновность все же не будет доказана. В процессе расследования уголовного дела обвиняемый под воздействием тех или иных факторов, в том числе собранных доказательств, влияния стимулирующих норм уголовного закона о снижении уголовной ответственности в случаях деятельного раскаяния или иных действий со стороны обвиняемого, направленных на помощь следствию в расследовании преступления, также может признать свою вину. О признании своей вины обвиняемый может впервые заявить только в стадии судебного разбирательства после окончания предварительного расследования. Социальная ценность добровольного признания заключается в том, что человек, совершив уголовно наказуемые общественно опасные деяния, добровольно и искренне сообщает об этом правоохранительным органам и (или) суду с тем, чтобы, понеся заслуженное наказание за содеянное, компенсировать тот вред, который он причинил общественным отношениям и конкретным потерпевшим, пострадавшим от его противоправных действий.
Добровольное признание обвиняемым своей вины может быть выражено в заявлении о явке с повинной, которым в соответствии со ст. 142 УПК РФ признается добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении. Заявление лица о явке с повинной может быть сделано как в устной, так и в письменной форме при личном прибытии лица, совершившего преступление, в правоохранительные органы. Заявление о явке с повинной в качестве первоисточника важнейших сведений о преступлении, сообщаемых лицом, это преступление совершившим, подлежит последующей проверке, а изложенные в нем обстоятельства - доказыванию по правилам уголовного судопроизводства.
В силу ст. 140 УПК РФ явка с повинной является поводом для возбуждения уголовного дела и оформляется протоколом явки с повинной. В данном протоколе излагаются обстоятельства совершенного преступления с указанием времени и места его совершения. После составления протокола о явке с повинной, в случае наличия достаточных оснований для возбуждения уголовного дела, такое дело должно быть возбуждено, а явившийся с повинной допрошен в качестве подозреваемого с соблюдением уголовно-процессуальных гарантий.
Судебная практика собственноручно написанное или протокольно зафиксированное заявление о явке с повинной признает в качестве самостоятельного документального доказательства в смысле ст. 84 УПК РФ в случаях, когда отсутствуют обстоятельства, препятствующие признанию его допустимым доказательством (ст. 75 УПК РФ) <1>. Важным критерием допустимости заявления о явке с повинной в качестве доказательства в уголовном процессе является установление добровольности сделанного лицом заявления. Добровольность заявления предполагает, что лицо, обратившееся в правоохранительные органы с правдивым сообщением о совершенном им преступлении, действует по своей воле без принуждения извне <2>. Представляется, что дополнительной гарантией обеспечения добровольности сведений, сообщаемых лицом, явившимся в правоохранительные органы, может служить закрепление в законе требования об обязательном разъяснении ему при принятии заявления о совершенном им преступлении положений ст. 51 Конституции РФ о праве не свидетельствовать против самого себя.
Явка с повинной как результат сознательного и свободного волеизъявления в условиях, когда у лица имелась свобода выбора определенного варианта поведения и этот выбор зависел только от него, положительно характеризует постпреступное поведение лица, направленное на скорейшее раскрытие совершенного преступления, а возможно, и предотвращение последствий его совершения, отражающее готовность лица понести за содеянное уголовную ответственность. По указанным основаниям явка с повинной учитывается законодателем в качестве обстоятельства, смягчающего наказание (п. "и" ст. 61 УК РФ).

Президиум Верховного Суда РФ изменил приговор в отношении Н. по обвинению ее в убийстве и краже, применив ст. 62 УК РФ о смягчении наказания осужденной Н.
Суд первой инстанции в приговоре указал, что Н. не способствовала активно раскрытию преступления, а, наоборот, старалась скрыть его, заявление о явке с повинной написала уже после задержания ее сотрудниками милиции и проведения с ней беседы, т.е. заявление было вынужденным и не свидетельствовало о раскаянии осужденной в содеянном.
Президиум ВС РФ не согласился с данными выводами суда, мотивировав свое решение следующим. В соответствии со ст. 62 УК РФ при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пп. "и" и "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ. При этом уголовный закон не рассматривает активное способствование раскрытию преступления как обязательное условие для признания явки с повинной смягчающим наказание доказательством.
Как видно из материалов дела, через два дня после совершения преступления от Н. поступило заявление о явке с повинной, оформленное надлежащим образом. Она сообщила о совершенном ею убийстве потерпевших, указала способ убийства, мотивы совершения преступления. Согласно протоколу явка с повинной оформлена в 18 ч, а задержали Н., как видно из протокола задержания, позднее, в 20 ч того же дня. Таким образом, именно явка с повинной послужила основанием подозревать Н. в причастности к совершению преступления в отношении потерпевших. Каких-либо данных, свидетельствующих о ее недобровольном признании, в материалах дела нет. Обстоятельств, отягчающих наказание Н., не имеется <1>.
Кроме того, явка с повинной в числе иных определенных в законе условий (лицо впервые совершило преступление небольшой или средней тяжести, способствовало раскрытию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления) образует основание освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ). Применительно к отдельным составам преступлений (ст. 204, 291, 307 УК РФ) явка с повинной является единственным условием освобождения лица от уголовной ответственности <1>.

Само по себе добровольное признание обвиняемым своей вины (в практике иногда используется неизвестный законодательству термин "чистосердечное признание") не входит в число обстоятельств, смягчающих наказание (ст. 61 УК РФ). Добровольное признание вины может учитываться судом при назначении наказания в качестве обстоятельств, характеризующих личность виновного, по ч. 3 ст. 60 УК РФ. В случае же когда добровольное признание обвиняемым вины сопровождается совершением зависящих от его воли и желания действий, положительно характеризующих его постпреступное поведение и отнесенных законодателем к обстоятельствам, смягчающим наказание (пп. "и", "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ - явка с повинной; активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добытого в результате преступления; оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления; добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему), при отсутствии отягчающих обстоятельств назначаемое судом наказание в соответствии со ст. 62 УК РФ не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ.

Добровольное признание обвиняемым своей вины не гарантирует его достоверности, а потому не всегда свидетельствует о действительной виновности обвиняемого в совершении преступления. Поскольку в основе добровольного признания обвиняемого лежат его личные впечатления, субъективное отношение к происходящему, а также иные внутренние факторы, детерминирующие его волю на дачу признательных показаний, сообщаемые обвиняемым сведения о своей виновности в совершении преступления могут не соответствовать объективно имевшим место обстоятельствам произошедшего. В соответствии с предложенной классификацией видов признания обвиняемого недостоверное признание в зависимости от психологического отношения обвиняемого к добровольно сообщаемым им сведениям о своей виновности (считает ли он сам собственное признание верным или нет) мы разделяем на признание вследствие заблуждения (правдивое признание) и самооговор (ложное признание).
Признание вследствие заблуждения характеризуется отсутствием у обвиняемого умысла на искажение сведений о фактических обстоятельствах дела с целью добиться определенного для себя результата, его искреннее отношение к сообщаемым им сведениям как к правдивым, достоверным. Добровольно данные обвиняемым показания могут не соответствовать действительности в результате ошибки, которая является следствием неблагоприятных условий восприятия, недостатков органов чувств, эмоционального состояния и т.п., а также в результате юридической ошибки, т.е. заблуждения в юридической оценке своих действий или относительно фактических обстоятельств дела. Характерный пример ошибки относительно фактических обстоятельств дела, приводимый в юридической литературе, касается случаев, когда обвиняемый сознается в совершении убийства лица, которое к моменту посягательства было уже мертво.
Гражданин М. заявил в милицию о том, что он, гоняясь по своему огороду за бешеной собакой и желая ее убить, нечаянно нанес лопатой смертельный удар соседскому мальчику, спавшему в огороде. Собака перепрыгнула через мальчика, которого он не заметил, и удар лопаты пришелся по лицу ребенка. Между тем судебно-медицинская экспертиза определила, что смерть ребенка наступила от отравления сильнодействующим ядом, а рана на его лице, нанесенная лопатой, была посмертной. Произведенным по делу расследованием было установлено, что М. действительно гонялся за бешеной собакой и нечаянно нанес удар лопатой по лицу ребенка, но ребенок в этот момент был уже мертв - он был отравлен своей мачехой.
Применительно к юридической ошибке в оценке своих действий как преступных, в совершении которых обвиняемый добровольно признает свою вину, может быть приведен такой пример, когда обвиняемый признается в приобретении наркотического средства по ч. 1 ст. 228 УК РФ, однако из имеющихся в деле доказательств следует, что размер изъятого наркотического средства не является крупным, а следовательно, состав инкриминируемого преступления отсутствует, несмотря на признание обвиняемым своей вины.

Добровольное ложное признание вины характеризуется тем, что обвиняемый понимает и осознает, что сообщаемые им сведения не соответствуют действительности, но он по каким-то причинам, согласующимся с его личными интересами, желает введения правоохранительных органов в заблуждение относительно своей причастности и виновности в совершении преступления. В теории уголовного процесса заведомо ложные показания обвиняемого (подозреваемого), в которых он признает себя виновным в совершении преступления, хотя в действительности его не совершал, именуют самооговором <1>. Понятие самооговора было также определено в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 23 декабря 1988 г. "О некоторых вопросах применения в судебной практике Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей" как заведомо ложные показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, данные с целью убедить органы предварительного расследования и суд в том, что именно им совершено преступление, которого он в действительности не совершал <2>.
В основе выбора человеком того или иного варианта поведения лежит мотив как осознанное внутреннее побуждение лица, обусловленное его потребностями и интересами. Мотивом действий обвиняемого при даче им заведомо ложных изобличающих себя показаний могут выступать различные "объективные и субъективные факторы, побуждающие обвиняемого и подсудимого во имя определенных интересов и достижения целей вести себя заранее обдуманным путем" <1>. При этом конкретное поведение обвиняемого, сформированное под воздействием тех или иных субъективных побуждений, стремлений, обусловленных обстоятельствами конкретного уголовного дела, согласуется с его индивидуальным сознанием и соответствует его доброй воле. В отличие от самооговора обвиняемого, обусловленного воздействием на него внешних факторов, в том числе со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу, мотивы добровольного самооговора, как правило, носят личностный характер и касаются интересов самого обвиняемого.

В процессуальной литературе перечислены конкретные мотивы, которыми руководствуются обвиняемые при даче заведомо ложных самообвинительных показаний <1>. Обобщая их, ниже приведем наиболее часто встречающиеся на практике мотивы ложного признания: 1) желание уберечь от уголовной ответственности родных, близких друзей, т.е. лиц, чьи интересы для обвиняемого оказываются выше, чем свои собственные; 2) стремление быть осужденным за преступление небольшой или средней тяжести, с тем чтобы избежать ответственности за действительно совершенные более тяжкие преступления; 3) стремление выгородить соучастников, приняв их вину на себя, имея в виду, что мера наказания за совершение преступления в одиночку меньше, чем за совершение преступления группой лиц, либо с целью получения материального или иного вознаграждения от соучастников; 4) желание показать себя бывалым, "матерым" преступником, свойственное чаще всего несовершеннолетним правонарушителям; 5) необходимость найти "приют" в местах лишения свободы (характерно для лиц, занимающихся бродяжничеством, попрошайничеством); 6) болезненные мотивы душевнобольных; 7) страх перед строгой мерой наказания, которая может быть применена, если не последует чистосердечное раскаяние. По результатам анкетирования адвокатов, проводившегося при подготовке настоящей работы, в качестве причин добровольного самооговора, с которым приходилось встречаться защитникам в своей деятельности, назывались следующие: спасти родственников или близких людей от уголовного преследования, стремление избежать ответственности за более тяжкое преступление, выгородить соучастника, ложно понятое чувство товарищества, сделка со следствием, отсутствие веры в правосудие, стремление побыстрее попасть на "зону", получить материальную выгоду.

Как разновидность заведомо ложных показаний самооговор во всех случаях затрудняет (или даже препятствует) установление истины по делу, а если виновному действительно удается избежать уголовной ответственности за содеянное за счет ее возложения на невиновного, но добровольно признавшего чужую вину обвиняемого, не работает принцип ни общей, ни частной превенции.

С точки зрения назначения уголовного судопроизводства, призванного служить средством защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод, заслуживают характеристики два аспекта проблемы добровольного самооговора: со стороны обвинения и со стороны защиты.
Совершенно очевидно, что в силу положений принципа презумпции невиновности о необходимости доказывания обвинения в совершении преступления в предусмотренном законом порядке, которому соответствует требование о том, что признание обвиняемого должно быть подтверждено совокупностью собранных по делу доказательств, добровольное признание обвиняемым своей вины подлежит проверке посредством сбора иных доказательств. Признание обвиняемым своей вины не прекращает процессуальную деятельность государственных органов, осуществляющих функцию уголовного преследования, не освобождает их от необходимости собрать подтверждающие виновность обвиняемого доказательства в целях подготовки и обоснования обвинения (уголовного иска <1>), предъявления его в суд для разрешения по существу приговором суда. За исключением случаев, когда уголовное преследование прекращается на досудебных стадиях судопроизводства, предъявленное обвинение подлежит проверке судом в условиях действия принципов, установленных для процедуры судебного разбирательства (состязательности, устности, непосредственности, гласности и пр.). В соответствии с принципом состязательности возложение на государственного обвинителя обязанности подтвердить предъявленное обвинение полученными в предусмотренном законом порядке доказательствами требует от соответствующих государственных органов, осуществляющих досудебную подготовку обвинения, активной деятельности по собиранию доказательств, в том числе по опровержению недостоверного признания обвиняемого. В противном случае отказ обвиняемого в суде от собственного признания и неспособность обвинителя подтвердить собранными доказательствами обоснованность своих материально-правовых и процессуальных притязаний повлекут вынесение оправдательного приговора в отношении обвиняемого. Таким образом, на стадии предварительного расследования, проводимого до суда и с целью собрать доказательства, подлежащие проверке судом в ходе судебного разбирательства, закон не предусматривает каких-либо особых процессуальных последствий, связанных с признанием обвиняемым своей вины, напротив, предписывает, не ограничиваясь признанием обвиняемого, собрать доказательства, подтверждающие обоснованность предъявленного обвинения, с тем чтобы не допустить незаконного уголовного преследования в отношении невиновного.
С позиции соблюдения интересов частного лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, необходимо признать следующее. Обвиняемому гарантируется право на защиту. Основное назначение конституционного принципа обеспечения обвиняемому права на защиту заключается в создании таких условий, в которых свобода обвиняемого осуществлять защиту по собственному усмотрению была бы гарантирована от незаконных и необоснованных ограничений со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу. В предыдущем параграфе подробно рассмотрены гарантии свободного волеизъявления обвиняемого в процессе доказывания, направленные на обеспечение добровольности его признания. В рамках предоставленных обвиняемому гарантий реализации права на защиту обвиняемый вправе, если это соответствует его интересам, признать себя виновным, дав об этом соответствующие показания. Право обвиняемого давать по делу любые показания, в том числе и не соответствующие действительности, распространяется также и на возможность для обвиняемого сообщить заведомо не соответствующие действительности сведения о своей виновности в совершении преступления.

В соответствии с вышеизложенным мы приходим к выводу, что в тех случаях, когда обвиняемый осознанно и добровольно дает изобличающие себя показания, не соответствующие действительности, руководствуясь при этом своими внутренними побуждениями, обусловливающими именно такую позицию по делу, он по своей воле принимает на себя риски, связанные с возможным наступлением уголовной ответственности. При этом, действуя в рамках закона (запрет на дачу заведомо ложных самоизобличительных показаний законом не предусмотрен), обвиняемый исходит из своих личных интересов, и в этом смысле вред его личности причиняется как бы с его собственного согласия.
В теории уголовного права согласие лица на причинение вреда своим правам понимается как разрешение на определенные уголовно значимые действия со стороны третьих лиц в отношении своих прав, добровольно выраженное дееспособным лицом в установленной форме до начала совершения таких действий и влекущее уголовно-правовые последствия <1>. По УК РФ не является преступлением причинение физического вреда самому себе (за исключением случаев членовредительства с целью уклонения от прохождения военной или альтернативной гражданской службы (ст. 328 УК РФ) либо с целью уклонения от исполнения обязанностей военной службы (ст. 339 УК РФ)). Согласие лица на лишение себя физической свободы исключает преступность деяния при условии, если добровольно заточенное лицо с помощью третьих лиц не создает угрозу причинения физического вреда либо смерти <2>.
В уголовном процессе действует принцип презумпции невиновности, в соответствии с которым к лицу, считающемуся невиновным, не подлежат применению меры государственного принуждения (наказание) до тех пор, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и подтверждена вступившим в законную силу приговором суда. Не разрешая пытать обвиняемого для изобличения его во лжи и установления фактических обстоятельств совершенного деяния в соответствии с объективно имевшими место событиями, в тех случаях, когда судом с соблюдением установленной процедуры лицо признано виновным в совершении преступления, т.е. презумпция невиновности была опровергнута обвинителем по правилам УПК РФ и при этом недостоверность признания вины, выраженная в добровольном самооговоре, не была установлена, вынесенный по делу приговор будет соответствовать требованиям ст. 297 УПК РФ. В данном случае право обвиняемого на самооговор при надлежащем обеспечении свободы волеизъявления выступает своего рода согласием на наступление негативных для него уголовно-правовых последствий обвинительного приговора. В тех же случаях, когда недостоверность признания либо положительно установлена, либо собранных по делу доказательств недостаточно для опровержения презумпции невиновности, обвиняемый, добровольно заявивший о своей виновности в совершении преступления, не должен подлежать уголовной ответственности.

Еще один аспект процессуальных последствий добровольного самооговора обвиняемого касается процессуальной фигуры защитника, а точнее, пределов его процессуальной самостоятельности от подзащитного. В работах, посвященных полномочиям защитника, а также этическим аспектам адвокатской деятельности, широко дискутировались вопросы о допустимых пределах расхождения позиции защитника со своим подзащитным применительно к ситуациям, когда обвиняемый отрицает свою виновность. Признанной в последнее время является точка зрения о том, что защитник не вправе признавать вину установленной, если подзащитный ее отрицает даже вопреки очевидности и доказанности обвинения <1>. Данное положение нашло закрепление в законодательстве. В соответствии с п. 3 ч. 4 ст. 6 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя.
Вместе с тем ни на уровне закона, ни в теории не разграничивается деятельность защитника в случае недостоверного самооговора обвиняемого в зависимости от наличия его воли именно на такую позицию по делу. Как быть адвокату в случае, когда обвиняемый добровольно, без принуждения извне дает заведомо ложные показания о своей виновности в совершении преступления, которого он не совершал? В общем виде применительно к полномочиям защитника в уголовном судопроизводстве предусмотрено право адвоката использовать все законные средства и способы защиты, чтобы не допустить привлечения к уголовной ответственности невиновного. В литературе единодушно отмечается, что признание подзащитным своей вины не снимает с защитника задачи доказывания невиновности, если признание не находит подтверждения в других доказательствах и тем более если оно противоречит этим доказательствам <1>. Разделяя данную позицию применительно к случаям вынужденного признания обвиняемого, а также добровольного признания вследствие заблуждения, представляется, что в отношении действий защитника в случаях добровольного самооговора обвиняемого данное утверждение требует некоторых уточнений.

Обязанностью адвоката в соответствии со ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" является требование честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством средствами. Честность, разумность и добросовестность - категории скорее нравственно-этические, чем правовые. Признавая лежащий в основе института адвокатуры (защиты в уголовном процессе) критерий доверия между адвокатом (защитником) и доверителем (подзащитным), определяющий основы существования института адвокатуры, представляется, что в ситуациях, когда защитнику становится очевидным добровольный самооговор обвиняемого, а также известны мотивы такого поведения, вопрос о процессуальной самостоятельности адвоката должен решаться в каждом конкретном случае исходя из фактических обстоятельств. Недопустимо, на наш взгляд, требовать от защитника принципиальности и объективности в опровержении добровольного самооговора обвиняемого под угрозой возможного конфликта с подзащитным, открывшим защитнику истинные причины, обусловливающие самооговор. Поведение защитника в такой ситуации должно определяться с учетом этических аспектов тех последствий, к которым может привести защита "во что бы то ни стало".

В рамках проводимого анкетирования адвокатов на вопрос о том, что будет делать адвокат в случае убежденности в добровольном самооговоре подзащитного, были получены следующие результаты:
1) будут осуществлять защиту в соответствии с позицией подзащитного - 3%;
2) будут доказывать невиновность подзащитного - 26%;
3) решение будет зависеть от конкретных обстоятельств уголовного дела - 71%.
В ходе проводимых с адвокатами бесед в процессе подготовки настоящей работы один из адвокатов, имеющих достаточно продолжительный стаж работы (более 20 лет), с сожалением вспомнил имевший место в начале его практической деятельности случай, когда им в суде была доказана невиновность подсудимого, оговорившего себя в интересах своего брата - инвалида детства, его подзащитный был оправдан, а настоящий виновный, присутствовавший в зале судебного заседания, задержан, а впоследствии - осужден. По его словам, те боль и страдания, которые его "победа" принесла престарелым родителям оправданного сына, знавшим и скрывавшим правду из страха за здоровье второго сына в случае привлечения его к уголовной ответственности, несоизмеримы с последствиями осуждения невиновного, добровольно взявшего на себя вину брата. При этом адвокат, выполнивший свой профессиональный долг, как ему казалось, в соответствии с законом и совестью, на протяжении уже многих лет сожалеет об избранной им позиции на доказывание невиновности своего подзащитного.
Подводя некоторые итоги вышеизложенному, следует сказать, что добровольное признание обвиняемого, являющееся доказательством по делу, всегда имеет положительный результат как для самого обвиняемого, так и для производства расследования. В то же время добровольное признание подлежит проверке и оценке в совокупности с другими доказательствами по делу. Возможность вынесения приговора на основе исключительно показаний обвиняемого о своей виновности в совершении преступления не допускается. Установленная уголовно-процессуальным законом процедура расследования и разрешения уголовных дел требует установления не только добровольности, но и достоверности признания обвиняемого. Не ограничивая право обвиняемого на добровольный самооговор, закон тем не менее требует, чтобы виновность лица в совершении преступления была доказана по правилам, предусмотренным УПК РФ, что и обеспечивает достоверность выводов, т.е. достижение истины, соответствующей материалам уголовного дела.

§ 4. Признание вины под принуждением
и его процессуальные последствия

Как бы хороши ни были правила деятельности,
они могут потерять свою силу и значение в неопытных,
грубых или недобросовестных руках.

Данный параграф посвящен исследованию признания обвиняемого, полученного под принуждением должностных лиц, обладающих властными полномочиями при расследовании уголовного дела. Как уже было сказано, для вынужденного признания характерно подавление воли обвиняемого, действующего вопреки своим личным интересам, ограничение свободы выбора, давать или не давать показания, а также какие конкретно давать показания по делу. Свобода обвиняемого, участвующего в уголовном процессе в защиту своих интересов и являющегося стороной, более уязвимой по сравнению со стороной обвинения, гарантируется законом. Признание обвиняемого только тогда может являться доказательством по делу, т.е. служить одним из средств установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, когда оно дано свободно и добровольно. В результате применяемого к обвиняемому принуждения нарушаются положения презумпции невиновности и право обвиняемого не свидетельствовать против самого себя. При подавлении воли обвиняемого появляется вероятность того, что сообщаемые им сведения могут не соответствовать действительности, фактические обстоятельства - искажаться в заранее определенном направлении. Еще в XVIII в. Ч. Беккариа писал, что "ощущение боли может достигнуть такой степени, что, овладев всем человеком, оно оставит подвергнутому пытке только свободу избрать наиболее краткий в данную минуту путь, который избавил бы его от мучений" <1>.
Под принуждением понимается любое психическое или физическое воздействие на обвиняемого, которое, ограничивая свободу его выбора, предопределяет конкретные действия и (или) решения. В юридической литературе отмечалось, что под принуждением следует иметь в виду вынуждение не только к даче показаний, когда обвиняемый вообще не хочет давать их, но и к даче определенных показаний, которые хочет получить следователь, но не желает давать обвиняемый, не отказываясь от показаний вообще <1>. Принуждение с целью получить "нужные" следователю, дознавателю (а не объективные) показания может быть как физическим, так и психическим <2>, и при этом оно будет незаконным независимо от того, признает свою вину подлинный преступник или оговорит себя невиновный человек. Кроме того, любое действие лица, производящего допрос, направленное на нарушение требования добровольности дачи обвиняемым показаний, влечет утрату доказательственного значения данного вида доказательства.

Действующим законодательством установлен абсолютный запрет на использование любого нецивилизованного воздействия на участников уголовного судопроизводства. Положения о недопустимости в ходе уголовного судопроизводства любого обращения, унижающего честь и достоинство либо создающего опасность для жизни и здоровья, отнесены к принципам уголовного судопроизводства (ч. 1 ст. 9 УПК РФ). Вместе с тем нельзя не отметить, что криминалистика изобилует всевозможными "следственными хитростями" и "психологическими ловушками" <1>, целью которых является разоблачение обвиняемого, скрывающего известную следователю правду (точнее, то, что, по мнению следователя, является правдой). Следует согласиться с высказыванием С.А. Пашина о том, что "в легальной следственной практике все настоятельнее ставится, а в криминалистической литературе все активнее обсуждается вопрос о допустимых и недопустимых тактических приемах, простительных "хитростях" при допросе. Научные рекомендации по психологическому воздействию на обвиняемого и свидетеля оказываются все более изощренными; они направлены на получение желательного результата средствами, которые не будут квалифицированы как насилие, угрозы, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение" <2>. Согласно теории "конфликтного следствия" при отказе обвиняемого от показаний или даче ложных показаний между обвиняемым и следователем возникает конфликтная ситуация, на преодоление которой должны быть направлены действия следователя <3>. Справедливая критика данной теории основана главным образом на утверждении о том, что смещение центра тяжести расследования на единоборство, борьбу следователя и обвиняемого провоцирует переоценку признания обвиняемого: следователь будет добиваться от обвиняемого замены непризнания вины ее признанием, т.е. превращения конфликтной ситуации в бесконфликтную <4>.

Рекомендации типа парализовать, усыпить бдительность допрашиваемого, довести его до состояния растерянности, ошеломить неожиданным вопросом и тому подобные "психологические ловушки" в действительности "находятся на грани провокации, если вообще не превращаются в таковую" <1> с одной-единственной целью - склонить обвиняемого к даче признательных показаний и тем самым устранить конфликтность расследования. Применение к обвиняемому всевозможных психологических манипуляций, уговоров, обещаний, внушений может привести к вынужденному признанию, которое, в свою очередь, не обязательно будет соответствовать действительности. Растерянный, сбитый с толку человек, еще и находящийся под стражей, может оговорить себя, дав "нужные" следствию показания. Используемые при допросе обвиняемого приемы должны быть не только безупречны с точки зрения права, но и нравственности (недопустимость обмана, заведомо ложных высказываний, направленных на формирование у обвиняемого убеждения в том, что следователю известны все обстоятельства дела, и пр.).

Незаконные действия лиц, осуществляющих расследование по делу, по принуждению обвиняемого, подозреваемого к даче показаний влекут уголовную ответственность (ст. 302 УК РФ) <1>. Помимо следователя и дознавателя, к числу субъектов, подлежащих ответственности по ст. 302 УК РФ, законодатель также отнес иных лиц, которые принуждают обвиняемого к даче показаний с ведома или молчаливого согласия следователя и дознавателя <2>. Такое решение представляется обоснованным и необходимым, поскольку в ряде случаев склонение обвиняемого к даче признательных показаний осуществляется оперативными сотрудниками, привлекаемыми следователем, дознавателем для участия в расследовании по делу, выполнения отдельных поручений.

В ч. 2 ст. 95 УПК РФ закреплена норма, согласно которой в случае необходимости проведения оперативно-розыскных мероприятий с письменного разрешения следователя или дознавателя, в производстве которых находится дело, допускаются встречи сотрудника органа дознания, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, с подозреваемым (в том числе задержанным и находящимся в изоляторе временного содержания). Порядок проведения таких встреч процессуальный закон не регламентирует, не предусматривает прав и обязанностей их участников. Не ясно, может ли подозреваемый отказаться от общения с оперативным сотрудником, должно ли быть обеспечено присутствие защитника, если он участвует в уголовном деле, распространяются ли на подозреваемого при таких встречах процессуальные гарантии и чем обеспечивается соблюдение этих гарантий. Следствием правовой неопределенности в этих вопросах является то, что действия, выходящие за рамки процедуры предварительного расследования, могут приводить к нарушению прав и интересов подозреваемого. По этому пово

Весь сайт Законодательство Типовые бланки Судебная практика Разъяснения Фактура Архив

ЗАЩИТА КЛИЕНТА, НЕ ПРИЗНАЮЩЕГО СВОЕЙ ВИНЫ

И. РЕЗНИЧЕНКО
И. Резниченко, адвокат, доктор юридических наук, профессор (г. Владивосток).
Если адвокат не поддерживает позиции клиента, который не признает своей вины, главным доводом защитника в этой ситуации становится его ссылка на внутреннее убеждение. В некоторых коллегиях это расценивается как грубейшее нарушение адвокатской этики, и адвоката в подобных случаях наказывают; в других такую коллизию считают нормальным явлением, так как адвокат свободен в выборе позиции. Между тем этот вопрос имеет принципиальное значение: он связан с положением адвоката в уголовном процессе, характером его отношений с клиентом, приоритетами при осуществлении защиты и т.п.
Прямого ответа на этот вопрос в УПК РСФСР нет. Но на основе систематического анализа его норм ответ можно найти. Закон (ст. 71 УПК) не включил адвоката в круг субъектов внутреннего убеждения. Это, конечно, неслучайно: ведь он не принимает властных решений. Очевидно, закон учитывает и то, что адвокат идентифицирует себя не только с клиентом, которому стремится всячески помочь, но и с судом: чтобы добиться успеха, адвокат, готовя выступление, должен поставить себя на место суда и оценить доказательства и обстоятельства дела с его позиции. Не требуя от адвоката осуществлять защиту по внутреннему убеждению, закон исходит из того, что сама природа его деятельности побуждает его к этому.
Но главная проблема в другом. Если закон обязал бы адвоката руководствоваться внутренним убеждением, он сузил бы возможности защиты: адвокат вынужден был бы в случае коллизии с клиентом поступать в соответствии со своим внутренним убеждением, а не с его интересами.
Внутреннее убеждение является, согласно ст. 71 УПК, психологической основой деятельности прокурора и суда, гарантией против обвинительного уклона при рассмотрении дела, адвокату же обвинительный уклон "не угрожает" в силу его защитительной функции в процессе. Требование закона о внутреннем убеждении для адвоката явилось бы препятствием, тормозом для полноценной защиты. Установка на защиту нейтрализовалась бы внутренним убеждением, противоречащим задаче максимальной помощи клиенту. Более того, если бы адвокат оказался включен в круг субъектов внутреннего убеждения, это обстоятельство давало бы ему законное основание отказать клиенту поддержать его позицию непризнания вины. Внутреннее убеждение может быть у адвоката, может не быть; оно создает психологический комфорт, если адвокат занимает позицию в соответствии с ним; дискомфорт, если вопреки ему. Главное, что вытекает из ст. 71 УПК, - адвокат может не следовать внутреннему убеждению при выборе позиции.
Критерием при выборе позиции адвоката является защита законных интересов клиента. Поэтому выбор адвокатом конкретной позиции производится в зависимости от позиции клиента: смягчение наказания, переквалификация преступления, оправдание. В самом общем виде это положение формулируется так: адвокат и клиент занимают одну и ту же позицию или же адвокат занимает более радикальную позицию, чем клиент. То есть, если последний признает себя виновным, любая из позиций адвоката будет проявлением защиты: интерес в оправдании получает у адвоката приоритет перед остальными, а интерес в переквалификации преступления - перед интересом в смягчении наказания.
Если клиент не признает себя виновным, его интерес в вынесении оправдательного приговора является, безусловно, законным: закон не обязывает подсудимого признавать свою вину, независимо от того, совершил или не совершил он вменяемое ему преступление. Клиент вправе рассчитывать на всемерную помощь адвоката, независимо от того, считает адвокат его позицию обоснованной или необоснованной. В подобной ситуации ссылка адвоката на смягчающие обстоятельства и даже просьба о переквалификации приобретают не защитительный, а обвинительный характер: клиент отвергает свою вину, защитник же не оспаривает, а, напротив, признает ее; клиент просит вынести оправдательный приговор, а адвокат - обвинительный.
Возникает конфликт позиций клиента и его адвоката. Такая защита - это переход на сторону обвинения, какими бы оговорками он ни сопровождался. Встречаются и такие ситуации, когда клиент не осознает своего процессуального интереса. Он может признавать свою вину, хотя в его действиях, с точки зрения адвоката, нет состава преступления или нет достаточных доказательств его вины (например, применение ч. 2 ст. 77 УПК). Адвокат занимает оправдательную позицию в обоих случаях. Но есть и различия.
В первом случае непризнание вины имеет для адвоката сигнальный характер: только оправдание. Во втором случае (признание вины) выбор позиции приобретает проблемный характер в зависимости от того, считает или не считает адвокат возможным вынесение оправдательного приговора. То есть в первом случае у него нет выбора: если клиент не признает вины, адвокат должен занять такую же позицию. Во втором - в связи с неочевидностью перспектив оправдания адвокат должен действовать, как ему подсказывает опыт. То есть непризнание клиентом вины носит для адвоката обязательный характер, а признание - необязательный. В последнем случае адвокат вступает в коллизию с клиентом в его же интересах.
А теперь рассмотрим с учетом изложенного запрет адвокату отказаться от принятой на себя защиты (ч. 6 ст. 51 УПК). Он направлен на предупреждение коллизий между адвокатом и клиентом, вызванных тем, что клиент не признает себя виновным, а адвокат считает, что для постановки вопроса об оправдании нет достаточных оснований.
Иногда в такой ситуации адвокаты домогаются от клиента заявления об отказе от защитника; отказ от адвоката принимает недобровольный характер и оказывается не чем иным, как замаскированным отказом адвоката от защиты, т.е. нарушением ч. 6 ст. 51 УПК. Этот конфликт протекает во внесудебной обстановке и завершается или тем, что адвокат убеждает клиента учесть реалии дела и отказаться от безнадежной позиции, или согласием адвоката с позицией клиента. Но как быть в случае обострения конфликта, когда клиент не желает изменить позицию и отказаться от адвоката, а адвокат не желает изменить своему внутреннему убеждению? Если клиент не хочет изменить позицию, значит, изменить ее должен адвокат: у него нет альтернативы.
Таким образом, ст. 71 и ч. 6 ст. 51 УПК содержат важное положение: недопустимость коллизии между адвокатом и клиентом в случае непризнания подсудимым вины; разрешение этой коллизии, если она возникает, в пользу клиента, не признающего своей вины; следовательно, обязанность адвоката - продолжать защиту до конца с позиции непризнания вины клиента, каким бы ни было внутреннее убеждение адвоката. Бесперспективность позиции, с точки зрения адвоката, означает лишь необходимость поисков новых путей защиты.
Важную роль в выборе адвокатом позиции по делу играет и институт адвокатской тайны (ч. 7 ст. 51 УПК). Между клиентом и адвокатом не может быть барьеров, препятствующих исполнению адвокатом миссии защиты. Неменьшим, чем внутреннее убеждение, барьером могло бы стать недоверие клиента к адвокату. Клиент, как правило, - носитель важной информации. Использовать ее адвокат должен согласно ст. 51 УПК, т.е. исключительно в интересах клиента: в лучшем случае - для его защиты, в худшем - чтобы проигнорировать и предать забвению.
Строго говоря, доверие клиента к адвокату обусловлено самой природой их отношений. Но лишь с закреплением в законе института адвокатской тайны доверие клиента получило правовую защиту.
Содержание ч. 7 ст. 51 УПК шире и глубже ее буквального смысла. Хотя о клиенте в статье ничего не говорится, эта норма защищает прежде всего его интересы. Клиент может сообщить адвокату любую информацию и быть уверенным, что она в любой форме, полностью или частично, не будет им разглашена кому бы то ни было.
Наивысший уровень доверия клиента адвокату - признание ему в совершении преступления, в котором он обвиняется (а иногда в совершении и других преступлений). Почему он это делает? Ответ прост: потому что он не хочет быть осужденным за это преступление судом. Чем более опасную для себя информацию сообщает клиент адвокату, тем большую помощь ожидает от него. Позиция клиента, не признающего своей вины в суде, но признавшегося адвокату, ни при каких обстоятельствах не может быть отвергнута адвокатом. Эта доверительная информация исключается из числа факторов, влияющих на позицию адвоката в суде.
Нарушение доверия клиента может быть допущено адвокатом в двух формах: путем разглашения полученной информации и путем ее использования против клиента. Если адвокат, вопреки клиенту, занял обвинительную позицию, тот вправе считать, что адвокат употребил полученные им сведения во вред ему, т.е. нарушил адвокатскую тайну.
Анализ ст. 71 и ч. ч. 6, 7 ст. 51 УПК показывает, что законодатель создал адвокату необходимые условия для бесконфликтной защиты интересов клиента. Но можно ли констатировать нарушение адвокатом процессуального закона, если он отстаивает позицию, не совпадающую с позицией клиента, не признающего своей вины?
Обязанность адвоката высказана в законе весьма неявно; она обнаруживается лишь в результате тщательного и, быть может, небесспорного анализа. Законодатель скорее устраняет для адвоката все препятствия, чтобы он мог занять ту же позицию, что и его клиент, нежели категорически обязывает его к этому.
Очевидно, закон исходит из того, что защита - дело достаточно тонкое и деликатное. Ведь подчас клиент и адвокат распределяют позиции так, что первый не признает себя виновным, а последний с его согласия ограничивается приведением смягчающих обстоятельств или просьбой о переквалификации. И конфликт между ними не возникает ни до, ни после процесса: клиент будет удовлетворен и вынесением несурового наказания. Поэтому в ближайшей перспективе разрешение этих вопросов останется монополией адвокатских объединений.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ

"УГОЛОВНО - ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС РСФСР"
(утв. ВС РСФСР 27.10.1960)
Российская юстиция, N 9, 2001

Воспитание характера начинается с первых дней жизни малыша. Если поначалу он наблюдает за взрослыми, то со временем начинает копировать их действия...

Воспитание ребенка должно строиться с учетом особенностей его характера. Общительность, щедрость, активность, инициативность, доброта или, напротив, замкнутость, жадность, скованность, вялость – все это черты характера. И в подавляющем большинстве случаев они формируются именно под влиянием воспитания.

Воспитание характера начинается с первых дней жизни малыша. Если поначалу он наблюдает за поведением взрослых, то со временем (обычно после трех лет) начинает копировать их действия и реакцию. Именно поэтому говорят: яблоко от яблони недалеко падает, имя в виду схожесть характеров родителей и их чад. Все хорошее или плохое в ребенке – только от значимых взрослых, чаще всего – родителей.

Чем раньше начать корректировать недостатки характера, проявившиеся вследствие дурного влияния окружающий, тем более успешным будет результат. – тот возраст, когда разумные доводы могут оказать влияние на создания дошкольника. Обсуждая разные ситуации, описывая свое видение того или иного действия, поступка, можно влиять на поведение чада, формируя положительные стороны его характера.

Характер и темперамент

Безусловно, особенности характера ребенка зависят от врожденных особенностей его нервной системы – темперамента. Работоспособность нервных клеток, скорость протекания реакций торможения и возбуждения в коре головного мозга являются основополагающими для формирования одного из четырех типов темперамента:

• сангвинический;
• флегматический;
• холерический;
• меланхолический.

Жизнерадостный, активный сангвиник обладает сильным уравновешенным характером. Столько же активен холерик, однако ему присуща вспыльчивость и неуравновешенность. Маленького человека холерического склада легко воодушевить, но активный посыл быстро проходит, сменяется полным равнодушием к занятию, прежде вызывавшему энтузиазм.

Слабый духом меланхолик не способен долго выдерживать напряжение, его дух неустойчив. Ребенок такого склада очень талантлив и чувствителен, отличается богатой фантазией и оттого чересчур раним. А вот схожий с ним, но уравновешенный флегматик – самый «удобный» с точки зрения воспитания тип. Флегматичного малыша трудно чем-то сильно расстроить, испугать, разгневать. Он упорно и настойчиво будет работать над трудной задачей, не стремясь поскорее разрешить ее, но и не пасуя перед трудностями.

Темперамент значительно влияет на характер, однако не может являться причиной проявление в нем дурных или хороших черт. Более того, именно характер человека, получившего хорошее воспитание, помогает обуздывать холерическую необузданность или меланхоличное безразличие.

Педагоги уверены: правильное воспитание способно направить темперамент в нужное русло, контролировать его, выработать устойчивый характер. Главное, что должны запомнить родители: нельзя требовать от малыша невозможного, сравнивать его с другими детьми и пытаться подогнать под общий шаблон.

Как формировать характер?

Способы формирования характера подчиняются . Однако нужно помнить, что лишь индивидуальный подход к малышу может принести нужный результат. Дело в том, что одну и те же черту — например, трудолюбие, у флегматика и сангвиника следует формировать по-разному. Если флегматик примется за работу с упорством и настойчивостью, предварительно обдумав все до мелочей, то сангвиник примется за дело мгновенно. Результат их работы никогда не будет одинаковым, и это не повод для того, чтобы обижать одного сравнением с другим. Терпение и любовь к малышу помогут выбрать правильный путь его развития.

Как можно сформировать характер ребенка? Прежде всего, ориентируясь на возрастные особенности психики малыша и следуя общепедагогическим принципам.

• Игровая деятельность . Формирование нрава маленьких детей происходит в процессе естественной для них деятельности – игры. Малыш играет постоянно, поэтому для занятий не нужно выбирать какое-то отдельное время. Трудолюбие и ответственность можно формировать без напряжения и усилий, просто поручая ребенку какую-то простейшую домашнюю работу. Например, уход за горшечным растением можно превратить в увлекательное продолжение любимой сказки.
• Занятия с педагогом . Прекрасный способ формирования характера – занятия в секции или кружке. Не обязательно водить малыша в десять студий. Даже один кружок потребует от него таких качеств, как ответственность, целеустремленность, дисциплинированность, особенно когда придет время посещать занятия самостоятельно, без сопровождения родителей.
• Определение границ . Дети с первых дней познания мира проверяют его границы. Поэтому важно вовремя объяснить ребенку, что можно и что нельзя, а затем твердо и последовательно соблюдать установленные правила. Не нужно думать, что запреты и ограничения – это всегда плохо. Напротив, они облегчают малышу жизнь.
• Ведущая роль родителей . Значимый взрослый сделает для малыша больше, чем самая правильная книга. Это требует от родителей большей ответственности к себе, однако окупится сторицей. Поэтому родители должны крайне требовательно относиться прежде всего к себе, подавать только хороший пример.
• Групповое воспитание . Общительность или замкнутость, умение дружить и делиться – все эти черты являются следствием навыков взаимодействия детей в группе. И здесь роль взрослых первостепенна. Именно они должны направлять ребенка по пути правильного воспитания. Со временем простейшие правила общения станут основой для формирования других черт характера: ответственности, решительности.
• Создание воспитательных условий для формирования характера . Закрепление навыка в постоянном повторении – вот путь для выработки устойчивых черт поведения.

В том, как действует ребенок, как решает возникающие перед ним задачи, на что направлен фокус его внимания, проявляются особенности его характера. Грубость и тактичность, вежливость и бесцеремонность, целеустремленность или безынициативность – все эти черты обусловлены воспитанием.