Утром мне надо уезжать в другой город. Детей везти в школу некому. Средние двое прибаливают. Но старшему всё равно надо добраться в гимназию, а она далеко.

Звоню в такси, заказываю, называю адрес, гимназия такая-то.

Через десять минут перезванивают:

А вы что, ребёнка отправляете?

Ну, как, - говорю, - ребёнка. Ему 15 лет.

Такси перевозит детей до 16 лет только в сопровождении родителей.

Я не могу с ним ехать. Жена тоже - а с кем она оставит остальных дома?

В нём метр семьдесят роста, он чемпион города по борьбе, он вообще не ребёнок, - говорю я. - Если вашего водителя будут обижать - он его защитит.

Извините, нет.

Срочно ищу другое такси, но в городе уже пробки, никто не успевает.

Откладываю свой отъезд, гружу всех в машину. Старшего в гимназию, средних - в поликлинику выписываться, младшую в садик. Жена с нами.

Детских сидений у нас в машине нет. Потому что если мы поставим детские сиденья - мы не поместимся в один автомобиль. Нам нужно будет ездить на двух.

Это очень хороший закон - про детские сиденья, но вообще он не учитывает интересы многодетных семей. Семьи, у которых четыре маленьких ребёнка, или пять, или шесть детей, передвигаться в автомобиле не имеют права. Они должны иметь два автомобиля или автобус.

Второй автомобиль, соответственно, должна вести жена. А если у неё грудной ребёнок орёт, привязанный к сиденью, то это ничего - его могут успокоить другие дети, двух, например, или четырёх лет. А чем им ещё заниматься в машине? Хотя они, конечно же, тоже привязаны к своим сиденьям, и им не очень удобно успокаивать самого младшего. Лучше они сами поорут вместе с ним. Рули, мама, рули.

За каждого не привязанного к сиденью ребёнка - штраф три тысячи рублей. У многодетных семей очень много ненужных денег, поэтому они могут отдать 12-15 тысяч рублей в помощь ГИБДД.

Мои литературные гастроли сорвались, ну, ладно, я и так не очень хотел ехать.

Тем более, что у нас сегодня другое важное дело: мы, как многодетная семья, получили, наконец, участок под строительство - бесплатно, от государства. Указ президента! По всей стране он не очень исполняется, а нам повезло.

Едем его принимать и смотреть.

Участок оказался соток на шесть меньше, чем было заявлено в президентском указе. Кому-то ушли наши соточки, ну, что поделаешь.

Другой неожиданностью стало его местонахождение.

В радужных мечтах я представлял двадцать соток на берегу реки, дети играют в траве, собака следит за ними, кот следит за собакой.

Увы, участок оказался в другом, то есть соседнем городе.

По документам - в пригороде, а по факту - в городе. Почти посредине его.

Можно, конечно, туда переехать жить - по утрам нужно будет добираться до гимназии и садика уже не 20 минут, а два часа, в чём есть несомненные плюсы: можно по дороге повторить уроки, да и вообще пообщаться с детьми. Или хотя бы с частью детей, потому что, как мы помним, передвигаться многодетные семьи могут только на двух автомобилях.

На выделенном нам участке нужно в течение то ли года, то ли трёх построить, как минимум фундамент - а то государство участок заберёт обратно. Государство не любит, когда земля пустует без дела. Многодетные должны крутиться, а не лениться.

Возвращаемся домой, обсуждая с женой, чего бы нам такое построить на своём участке в соседнем городе. Она предлагает лечебницу для зверей.

Видишь, как много участков нарезали многодетным? - поясняет она, - У всех многодетных есть животные. Все животные болеют. Они все пойдут лечиться к нам.

Я задумываюсь.

А кто будет их лечить, этих зверей?

Теперь задумывается жена.

Она называет имя нашей дочери.

Ей же семь лет, - говорю я, - Она сможет приступить к своим обязанностям только через десять, минимум, лет.

Жена снова задумывается.

Мы закупаем продукты в магазине (я никогда не видел, чтоб кто-нибудь покупал в магазине столько продуктов, сколько покупаем мы: дети очень плотоядны, они всё время едят) и торопимся в школу (старшего нужно отвести с уроков на французский к репетитору), в садик (младшую нужно забрать) и, наконец, домой - со средними нужно учить уроки.

Знаете, сколько сейчас задают в школе уроков?

Если не знаете, то вам и не нужно об этом знать.

Иногда бывает по два творческих задания по одному предмету. То есть, два - только по одному предмету, и ещё по одному творческому заданию по трём другим предметам. Не считая основных уроков.

В этом году уже несколько раз родители на родительских собраниях пытались взбунтоваться: такой объём заданий выполнить физически невозможно!

«У нас работа, в конце концов!» - кричат родители.

Министерство образования объясняет, что повышение требований к домашним заданиям преследует благую цель: родители должны больше времени проводить с детьми.

Только тогда надо, чтобы родителей было четверо. Двое работают, двое делают домашние уроки и творческие задания. Ребёнок, соответственно, должен быть один. Одного достаточно.

Минобраз желает нам только добра, но на самом деле они борются с демографией. После того, как вы сделаете три тысячи творческих заданий за три года начальной школы, вы больше никогда не захотите иметь детей. Я не шучу.

Так что я требую привлечь чиновников минобраза к судебной ответственности за вредительство в государственных масштабах.

Но пока привлекают нас.

Звонок из школы.

У вашего сына очень большие проблемы.

(«Боже мой, - думаю, - Что я упустил? Когда это случилось?»)

Он ведёт себя некорректно по отношению к одноклассникам, - поясняют мне, - И ещё он слушает русский рэп, это ужасно.

Я приму меры, - говорю я (человек, ведущий себя некорректно по отношению к целым социальным группам и записавший три рэп-альбома и несколько совместок с культовыми русскими рэп-музыкантами).

Примите меры, но тем временем мы примем свои, - мрачно обещают мне.

Некоторое время обсуждаем это с женой, но вообще говоря, нам некогда ничего обсуждать.

Я проверяю физику и французский у старшего, она колдует со средними. Младшая в это время старательно нам мешает: она ненавидит уроки, уроки мешают ей играть с братьями и сестрой.

Давай кружиться? - предлагает она всем поочерёдно.

Потом требует есть (только что ела). Ворует карандаши, ластики, пеналы и портфели у старших (нагоняю её в момент распределения фломастеров по зимней обуви). Время от времени начинает орать, но мама (жена) это быстро пресекает. У нас не поорёшь. Наличие такого количество детей окончательно подорвали нашу веру в либерализм.

К девяти часам портфели собраны, все лежат в кроватях. Перед сном старшим можно почитать. Я читаю сказку Корнея Чуковского младшей.

В час ночи я застаю жену на кухне: она клеит ежу иголки. Одно творческое задание осталось не законченным. Она заканчивает его, зная, что завтра будет новое задание. Самосовершенствование родителей не должно иметь предела.

Между прочим, рисунок со стразами, поделку из картона и тряпичную куклу мы уже сделали. К тому же, пока жена клеила ежа, мы со старшим сыном ответили на дополнительную анкету - двести вопросов, которые поставили бы в тупик клуб самых находчивых знатоков. Собственно, меня они ставили в тупик несравненно чаще, чем сына. Я ответил на 20 вопросов, он на 170. Он привык. Десять вопросов остались неразрешимыми.

На следующее утро младшенькая проснулся в пять тридцать.

Мамычка-а-а! Мамычка-а-а! - звала она жалобно, - Приди ко мне!

Мы пришли к ней оба.

Мы улыбались - а что нам ещё оставалось делать.

В то же утро я уехал, а со всеми перечисленными (и многочисленными дополнительными) проблемами осталась жена.

Она понимает, что у меня дела: мне нужно всех обхитрить, нарушить те законы, которые ещё можно нарушать, обмануть налоговую, совершить максимальное количество сомнительных или малоосмысленных поступков (написание этой колонки - самый приличный из них), чтобы прокормить наш маленький род.

А моей любимой женщине нужно сделать невозможное - не сойти с ума.

Мир против нас. Такси нас не везёт, страж дорог штрафует, врач поликлиники идёт к больному ребёнку с 10 до 18, и врача нужно ждать, не сходя с места. Школа требует справку о болезни ребёнка, даже если он пропустил один день - а чтобы получить справку, нужно потом потратить половину дня на поликлинику, забросив работу и все дела. Что до государства... Государство платит нам уморительные детские пособия, а больше я ничего про него не знаю.

Хотя, нет, я догадываюсь, что мою жену, несмотря на два её образования, не возьмут ни на какую нормальную работу. Потому что кому нужны работники, у которых вся жизнь - череда непрестанных проблем.

Впрочем, нас же никто не заставлял так много рожать, верно? Надо было думать своей головой, правда ведь?

Наверное, надо уточнить, что я не пытался вас разжалобить. Я просто хотел предупредить, что если ещё кто-нибудь назовёт меня «буржуазным» - я возьму его за верхнюю пуговицу...

Ну, и оторву её. Самое малое, что я могу сделать в ответ.

Каждая многодетная семья чувствует себя как Конюхов в океане. Счастье в сердце и стихия вокруг.

Когда у нас еще был только один ребенок - старший сын. Мы были замечательно бедны. Питались жареной капустой и пустой гречкой. Подарки ребенку на Новый год начинали покупать за полгода, не позже: так как точно знали, что накануне Нового года денег на все заказанные им у Деда Мороза сюрпризы точно не хватит. Так вот и жили, приобретая один подарок в месяц: на него иногда треть моей нехитрой зарплаты уходила.
Старший долго верил в Деда Мороза, чуть ли не до восьми лет. По крайней мере я точно помню, что в первом классе он реагировал на одноклассников, которые кричали, что никакого Деда Мороза нет, как на глупцов. Каждый год он составлял списки: что он желает заполучить к празднику. Мы по списку все исполняли, иногда добавляя что-либо от себя.
И вот случился очередной Новый год. Мы с женою глубоко за полночь выложили огромный мешок подарков под елку. Легли спать в предвкушении - нет же большей радости, как увидеть счастье своего ребенка.
Утром, часов в девять, смотрим - он выползает из своей комнатки. Вид сосредоточенный, лоб нахмурен: черт его знает, этого Деда, может, забыл зайти.
Заприметил мешок, уселся рядом с ним, и давай выкладывать все. Там был гигантский пластмассовый Шрэк. Там был аэроплан на веревочке. Пароход на подставочке. Солдаты трех армий в ужасающей врага амуниции. Последняя «стрелялка». Книга про вампиров с роскошными картинками. Щит и меч. Первый, еще игрушечный мобильник. Короче, когда он все это выгрузил - нам с кровати стало не видно своего ребенка. Мы даже дыхание затаили в ожидании его реакции. И тут раздался оглушительный плач!
Сын рыдал громко, пронзительно и безутешно. Жена вскочила с кровати: что, мол, что такое, мой ангел?Вы знаете, я врать не буду - я не помню точно, чего именно ему не хватило в числе подарков. Но, поверьте, это была сущая ерунда. Допустим, он хотел черный танк, а мы купили ему зеленый броневик. Но обида и некоторый даже ужас были огромны.
- Он забыл танк! - рыдал ребенок.
- Он забыл!
Сидит, понимаете, этот наш маленький гномик в горе подарков, купленных на последние деньги родителями, отказывающими себе в самом важном- и вот он сидит там, среди подарков, невидимый за ними, и рыдает.Реакция наша - моя и моей любимой женщины - была совершенно нормальная. Мы захохотали. Ну правда, это было очень смешно.
Он от обиды зарыдал еще больше - мы кое-как его утешили, пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму, пока он не уехал в Лапландию…
Но я до сих пор уверен, что мы себя вели правильно.
Может, у кого-то поведение моего ребенка вызовет желание воскликнуть: «Набаловок! Кого вы воспитываете! Он вам еще покажет!»
Как хотите, я не спорю. Я ж знаю, что он не набаловок. Он отреагировал как ребенок, которому еще неведомо несчастье и обман. Этого всего ему вдосталь достанется потом. Уже достается. Но дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство - когда сбывалось все, что должно сбыться, - оно на всю жизнь получает огромный иммунитет. Я в этом убежден.
Мой отец говорил мне эту любимую мою фразу: «Как скажешь - так и будет». Я все жду, кто мне еще в жизни может такие слова сказать. Больше никто не говорит. Так как никто не может мне повторить эти слова - я сам их говорю своим близким.
Мой старший подрос, и теперь у нас детей уже четверо. Старший свято блюдет тайну Деда Мороза. Дед Мороз есть, факт. Каждый год наши меньшие пишут ему свои письма.
Старший самым внимательным образом отслеживает, чтоб броневик был зеленый, чтоб вместо пиратов в мешок не попали ненужные пока мушкетеры, чтоб вместо Гарри Поттера не была куплена Таня Гроттер (или наоборот) и чтоб воздушные шарики были правильной воздушно-шариковой формы. Насколько я вижу (а я вижу), опыт детства научил моего старшего сына не безответственности и наглости, а желанию самолично доводить чудеса до конца для тех, кто ждет этих чудес и верит в них. (Захар Прилепин)

Проблема " Взаимоотношения родителей и детей" пойдет?

Выходной контроль

Сочинение

(ЕГЭ по русскому языку)

Майковой Я.А., учителя русского языка и литературы МОБУ СОШ №4

МР Мелеузовский район РБ

(1)Тогда у нас ещё был только один ребёнок – старший сын. (2)Мы были замечательно бедны. (3)Питались жареной капустой и гречкой. (4)Новогодние подарки ребёнку начинали покупать за полгода, не позже, так как точно знали, что накануне Нового года денег на все заказанные им у Деда Мороза сюрпризы точно не хватит. (5)Так вот и жили, приобретая один подарок в месяц: на него иногда уходила треть моей нехитрой зарплаты.

(6)Старший очень долго верил в Деда Мороза, чуть ли не до восьми лет. (7)По крайней мере, я точно помню, что в первом классе он реагировал на одноклассников, которые кричали, что никакого Деда Мороза нет, как на глупцов.

(8)Каждый год он составлял списки: что он желает заполучить к празднику. (9)Мы по списку всё исполняли, иногда добавляя что-либо от себя.

(10)И вот, помню, случился очередной Новый год. (11)Мы с женою глубоко за полночь выложили огромный мешок подарков под ёлку. (12)Легли спать в предвкушении – нет же большей радости, как увидеть счастье своего ребёнка.

(13)Утром, часов в 9, смотрим – он выползает из своей комнатки. (14)Вид сосредоточенный, лоб нахмурен: может, Дед Мороз забыл зайти. (15)Заприметил мешок, уселся рядом с ним и давай выкладывать всё. (16)Там был аэроплан на верёвочке. (17)Там был пароход на подставочке. (18)Солдаты трёх армий в ужасающей врага амуниции. (19)Книга с роскошными картинками. (20)Щит и меч. (21)Первый, ещё игрушечный мобильник.

(22)Когда он всё это выгрузил, нам с кровати стало не видно нашего ребёнка. (23)Мы даже дыхание затаили в ожидании его реакции. (24)И тут раздался оглушительный плач! (25)Сын рыдал безутешно.

(26)Жена вскочила с кровати: что, мол, что такое, мой ангел?

(27)Вы знаете, я врать не буду – я не помню точно, чего именно ему не хватило в числе подарков. (28)Но, поверьте, это была сущая ерунда. (29)Допустим, он хотел чёрный танк, а мы купили ему зелёный броневик. (30)Что-то вроде того.

(31)Но обида и некоторый даже ужас были огромны.

– (32)Он забыл танк! – рыдал ребёнок. – (33)Он забыл! (34)Он забыл!

(35)Сидит, понимаете, этот наш маленький гномик под горой игрушек, купленных на последние деньги родителями, отказывающими себе во всём, невидимый за ними, – и рыдает.

(36)Реакция наша была совершенно нормальная. (37)Мы захохотали. (38)Ну, правда, это было очень смешно.

(39)Он от обиды зарыдал ещё больше – мы кое-как его утешили, пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму, пока он не уехал
к себе в Лапландию… (40)Я до сих пор уверен, что мы себя вели правильно.

(41)Может, у кого-то поведение моего ребёнка вызовет желание воскликнуть: «(42)Набаловок! (43)Кого вы воспитываете! (44)Он вам ещё покажет!»

(45)Как хотите, я не спорю. (46)Я ж знаю, что он не набаловок. (47)Он отреагировал как ребёнок, которому ещё неведомы несчастье и обман. (48)Этого всего ему вдосталь достанется потом. (49)Уже достаётся.

(50)Но дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство, когда сбывалось всё, что должно сбыться, всю жизнь обладает огромным иммунитетом. (51)Я в этом убеждён.

(52)Мой отец говорил мне эту любимую мою фразу: «(53)Как скажешь – так и будет». (54)Я всё жду, кто мне ещё в жизни может такие слова сказать. (55)Больше никто не говорит. (56)Так как никто не может мне повторить эти слова, я сам часто их говорю своим близким.

(57)Мой старший подрос, и теперь у нас детей уже четверо. (58)Старший свято блюдёт тайну Деда Мороза. (59)Дед Мороз есть, факт. (60)Каждый год наши младшие пишут ему свои письма.

(61)Старший самым внимательным образом отслеживает, чтобы броневик был зелёный, чтобы вместо мушкетёров в мешок не попали пираты, чтобы вместо Гарри Поттера не была куплена Таня Гроттер (или наоборот) и чтобы воздушные шарики были правильной воздушно-шариковой формы.

(62)Насколько я вижу (а я вижу), опыт детства научил моего старшего сына не безответственности и наглости, а желанию самолично доводить чудеса до конца для тех, кто ждёт этих чудес и верит в них.

(По З. Прилепину*)

* Захар Прилепин (Евгений Николаевич Прилепин; род. в 1975 г.) – современный российский писатель, лауреат литературных премий.

Детство… Это время, с которым связаны самые сокровенные воспоминания. Для одних – это память о теплых семейных вечерах в родительском доме, поездках на дачу, веселых праздниках в кругу родных. Для других – бесконечные ссоры, крики родителей, ощущение одиночества. То, какая семейная обстановка была у нас в детстве, как нас воспитывали родители, – все это влияет на нашу будущую взрослую жизнь, формирует наши личности.

Действительно ли роль родителей в воспитании детей настолько велика? Как своей любовью не навредить ребенку? Как вырастить из него достойного человека? Именно над этими вопросами размышляет в своем тексте современный российский писатель Захар Прилепин.

Анализируя данную проблему, автор обращается к жизненной истории своего героя. Писатель говорит о том, как в семье рассказчика относятся к воспитанию детей. З. Прилепин акцентирует внимание читателя на том, что, несмотря на «замечательную бедность», родители делают все, чтобы доставить радость своему ребенку, поддержать его веру в чудеса и Деда Мороза. Автору важно показать две точки зрения на поставленную проблему. Так, если одни считают, что желание утешить ребёнка, «пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму», воспитает в нем избалованного эгоиста, то другие (и автор на их стороне) уверены, что дитя, у которого было счастливое детство, «всю жизнь обладает огромным иммунитетом» от всех жизненных невзгод. В финальной части писатель на примере семьи рассказчика показывает положительные результаты такого воспитания. Действительно, уже взрослым, старший сын не стал безответственным и наглым, а, напротив, теперь он сам творит чудеса для своих младших братьев и сестер, которые верят в сказку.

З. Прилепин убежден, что у ребенка должно быть «по-настоящему счастливое детство». Только в этом случае у него найдутся силы, чтобы бороться с трудностями, которые ждут его во взрослой жизни.

Я, безусловно, разделяю точку зрения автора и считаю, что будущее человека во многом зависит от того, что привили родители ребенку в детстве.

На память сразу приходит роман И.А. Гончарова «Обломов». Автор рассказывает о привычно текущей жизни молодого Ильи Ильича, о лени и скуке, которые преследуют его изо дня в день. Мы видим человека, который уже несколько лет подряд размышляет над планом устройства имения и управления крестьянами и больше всего в жизни радуется возможности не ходить на службу, не посещать приемы и лежать беззаботно, как новорожденный младенец. Что явилось началом этой пожизненной апатии? Ответ на этот вопрос мы находим в главе «Сон Обломова», благодаря которой мы погружаемся в детство героя. Мы видим, как живому от природы ребенку, желающему познать окружающий его мир, взрослые не дают бежать «к горе, посмотреть, куда делась лошадь», не позволяют ходить к оврагу, контролируют каждый его шаг. Так жажда деятельности и знаний Обломова была пресечена еще в родном доме. А к чему это привело, мы узнаем из финала романа.

О том, как важно трепетно относиться к душе «маленького человечка» повествует Юрий Казаков в рассказе «Во сне ты горько плакал». Рассказчик делится своими размышлениями о том, что ребенок, будучи еще совсем маленьким, уже знает, какие испытания ему предстоят в жизни, от того-то так горько плачет во сне. Отцу хочется защитить своего мальчика, сделать все возможное, чтобы ребенок в будущем не отдалялся от него, мечтает сохранить ту тонкую нить, что тянется сейчас между ними. И понимает, что это будет возможным только при условии бережного отношения к детской, только еще формирующейся душе своего сына. Читая рассказ Ю. Казакова, мы понимаем, что для рассказчика, как и для семьи героя З. Прилепина, самое страшное – это когда твое дитя горько плачет, и нет большей радости, чем «увидеть счастье своего ребенка».

«Родительский дом – начало начал» – этими словами когда-то очень популярной песни я бы хотела закончить свое рассуждение о роли времени, проведенного в отчем доме, о важности родительского воспитания. Неизмеримо значение тех основ нравственности, духовности, которые закладываются в нас в детстве.

2016-05-30 18:23:49 - Елена Николаевна Майер
Здравствуйте! У моих ребят был такой текст Захара Прилепина (с небольшими изменениями): Как скажешь,так и будет
Как скажешь,так и будет
Дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство когда сбывалось то, что должно сбыться, оно на всю жизнь получает огромный иммунитет
Тогда у нас еще был только один ребенок старший сын. Мы были замечательно бедны. Питались жареной капустой и пустой гречкой. Подарки ребенку на Новый год начинали покупать за полгода, не позже: так как точно знали, что накануне Нового года денег на все заказанные им у Деда Мороза сюрпризы точно не хватит. Так вот и жили, приобретая один подарок в месяц: на него иногда треть моей нехитрой зарплаты уходила.
Старший долго верил в Деда Мороза, чуть ли не до восьми лет. По крайней мере я точно помню, что в первом классе он реагировал на одноклассников, которые кричали, что никакого Деда Мороза нет, как на глупцов.
Каждый год он составлял списки: что он желает заполучить к празднику. Мы по списку все исполняли, иногда добавляя что-либо от себя.
И вот случился очередной Новый год. Мы с женою глубоко за полночь выложили огромный мешок подарков под елку. Легли спать в предвкушении нет же большей радости, как увидеть счастье своего ребенка.
Утром, часов в девять, смотрим он выползает из своей комнатки. Вид сосредоточенный, лоб нахмурен: черт его знает, этого Деда, может, забыл зайти.
Заприметил мешок, уселся рядом с ним, и давай выкладывать все. Там был гигантский пластмассовый Шрэк, даже не помню, где я его достал. Там был аэроплан на веревочке. Пароход на подставочке. Солдаты трех армий в ужасающей врага амуниции. Последняя стрелялка. Книга про вампиров с роскошными картинками. Щит и меч. Первый, еще игрушечный мобильник. Какая-то плюшевая гадина с ушами.
Короче, когда он все это выгрузил нам с кровати стало не видно своего ребенка. Мы даже дыхание затаили в ожидании его реакции. И тут раздался оглушительный плач!
Сын рыдал громко, пронзительно и безутешно. Жена вскочила с кровати: что, мол, что такое, мой ангел? Вы знаете, я врать не буду я не помню точно, чего именно ему не хватило в числе подарков. Но, поверьте, это была сущая ерунда. Допустим, он хотел черный танк, а мы купили ему зеленый броневик, танка не обнаружив. Или он хотел игральные карты со всякой нечистью, а мы купили эту же нечисть, но в наклейках.
Но обида и некоторый даже ужас были огромны.
Он забыл танк! рыдал ребенок.
Он забыл!
Сидит, понимаете, этот наш маленький гномик в горе подарков, купленных на последние деньги родителями, отказывающими себе в самом важном (помню, я в течение месяца не мог купить себе бутылку пива я серьезно; то есть если купил бы могло не хватить на очередной сюрприз сыну, и я не покупал) и вот он сидит там, среди подарков, невидимый за ними, и рыдает.
Реакция наша моя и моей любимой женщины была совершенно нормальная. Мы захохотали. Ну правда, это было очень смешно.
Он от обиды зарыдал еще больше мы кое-как его утешили, пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму, пока он не уехал в Лапландию
Но я до сих пор уверен, что мы себя вели правильно.
Может, у кого-то поведение моего ребенка вызовет желание воскликнуть: Набаловок! Кого вы воспитываете! Он вам еще покажет!
Как хотите, я не спорю. Я ж знаю, что он не набаловок. Он отреагировал как ребенок, которому еще неведомо несчастье и обман. Этого всего ему вдосталь достанется потом. Уже достается. Но дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство когда сбывалось все, что должно сбыться, оно на всю жизнь получает огромный иммунитет. Я в этом убежден.
Мой отец говорил мне эту любимую мою фразу: Как скажешь так и будет. Я все жду, кто мне еще в жизни может такие слова сказать. Больше никто не говорит. Так как никто не может мне повторить эти слова я сам их говорю своим близким.
Мой старший подрос, и теперь у нас детей уже четверо. Старший свято блюдет тайну Деда Мороза. Дед Мороз есть, факт. Каждый год наши меньшие пишут ему свои письма.
Старший самым внимательным образом отслеживает, чтоб броневик был зеленый, чтоб вместо пиратов в мешок не попали ненужные пока мушкетеры, чтоб вместо Гарри Поттера не была куплена Таня Гроттер (или наоборот) и чтоб воздушные шарики были правильной воздушно-шариковой формы. Насколько я вижу (а я вижу), опыт детства научил моего старшего сына не безответственности и наглости, а желанию самолично доводить чудеса до конца для тех, кто ждет этих чудес и верит в них.

Вот и позади ЕГЭ по русскому! Моим выпускникам достались эти четыре текста. Они довольны.
1. Захар Прилепин " Как скажешь,так и будет".

Дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство - когда сбывалось то, что должно сбыться, - оно на всю жизнь получает огромный иммунитет

Тогда у нас еще был только один ребенок - старший сын. Мы были замечательно бедны. Питались жареной капустой и пустой гречкой. Подарки ребенку на Новый год начинали покупать за полгода, не позже: так как точно знали, что накануне Нового года денег на все заказанные им у Деда Мороза сюрпризы точно не хватит. Так вот и жили, приобретая один подарок в месяц: на него иногда треть моей нехитрой зарплаты уходила.

Старший долго верил в Деда Мороза, чуть ли не до восьми лет. По крайней мере я точно помню, что в первом классе он реагировал на одноклассников, которые кричали, что никакого Деда Мороза нет, как на глупцов.

Каждый год он составлял списки: что он желает заполучить к празднику. Мы по списку все исполняли, иногда добавляя что-либо от себя.

И вот случился очередной Новый год. Мы с женою глубоко за полночь выложили огромный мешок подарков под елку. Легли спать в предвкушении - нет же большей радости, как увидеть счастье своего ребенка.

Утром, часов в девять, смотрим - он выползает из своей комнатки. Вид сосредоточенный, лоб нахмурен: черт его знает, этого Деда, может, забыл зайти.

Заприметил мешок, уселся рядом с ним, и давай выкладывать все. Там был гигантский пластмассовый Шрэк, даже не помню, где я его достал. Там был аэроплан на веревочке. Пароход на подставочке. Солдаты трех армий в ужасающей врага амуниции. Последняя «стрелялка». Книга про вампиров с роскошными картинками. Щит и меч. Первый, еще игрушечный мобильник. Какая-то плюшевая гадина с ушами.

Короче, когда он все это выгрузил - нам с кровати стало не видно своего ребенка. Мы даже дыхание затаили в ожидании его реакции. И тут раздался оглушительный плач!

Сын рыдал громко, пронзительно и безутешно. Жена вскочила с кровати: что, мол, что такое, мой ангел? Вы знаете, я врать не буду - я не помню точно, чего именно ему не хватило в числе подарков. Но, поверьте, это была сущая ерунда. Допустим, он хотел черный танк, а мы купили ему зеленый броневик, танка не обнаружив. Или он хотел игральные карты со всякой нечистью, а мы купили эту же нечисть, но в наклейках.

Но обида и некоторый даже ужас были огромны.

Он забыл танк! - рыдал ребенок.

Он забыл!

Сидит, понимаете, этот наш маленький гномик в горе подарков, купленных на последние деньги родителями, отказывающими себе в самом важном (помню, я в течение месяца не мог купить себе бутылку пива - я серьезно; то есть если купил бы - могло не хватить на очередной сюрприз сыну, и я не покупал) - и вот он сидит там, среди подарков, невидимый за ними, и рыдает.

Реакция наша - моя и моей любимой женщины - была совершенно нормальная. Мы захохотали. Ну правда, это было очень смешно.

Он от обиды зарыдал еще больше - мы кое-как его утешили, пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму, пока он не уехал в Лапландию…

Но я до сих пор уверен, что мы себя вели правильно.

Может, у кого-то поведение моего ребенка вызовет желание воскликнуть: «Набаловок! Кого вы воспитываете! Он вам еще покажет!»

Как хотите, я не спорю. Я ж знаю, что он не набаловок. Он отреагировал как ребенок, которому еще неведомо несчастье и обман. Этого всего ему вдосталь достанется потом. Уже достается. Но дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство - когда сбывалось все, что должно сбыться, - оно на всю жизнь получает огромный иммунитет. Я в этом убежден.

Мой отец говорил мне эту любимую мою фразу: «Как скажешь - так и будет». Я все жду, кто мне еще в жизни может такие слова сказать. Больше никто не говорит. Так как никто не может мне повторить эти слова - я сам их говорю своим близким.

Мой старший подрос, и теперь у нас детей уже четверо. Старший свято блюдет тайну Деда Мороза. Дед Мороз есть, факт. Каждый год наши меньшие пишут ему свои письма.

Старший самым внимательным образом отслеживает, чтоб броневик был зеленый, чтоб вместо пиратов в мешок не попали ненужные пока мушкетеры, чтоб вместо Гарри Поттера не была куплена Таня Гроттер (или наоборот) и чтоб воздушные шарики были правильной воздушно-шариковой формы. Насколько я вижу (а я вижу), опыт детства научил моего старшего сына не безответственности и наглости, а желанию самолично доводить чудеса до конца для тех, кто ждет этих чудес и верит в них.

2. С. Алексиевич "У войны - не женское лицо..."

Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова - сестра, жена, друг, и самое высокое - мать. Но разве не присутствует в их содержании и милосердие как суть, как назначение, как конечный смысл? Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь - синонимы.

На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала языка. Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей..
Так кто же они, эти девочки, которые в сорок первом уходили с отступающими частями, осаждали военкоматы, всеми правдами и полудетскими неправдами прибавляя себе год-два, рвались на фронт? Сами они вспоминают, что были обыкновенными школьницами, студентками. Но в один день мир для них разделился на прошлое – то, что было еще вчера: последний школьный звонок, новое платье к выпускному балу, каникулы, студенческая практика в сельской больнице или школе, первая любовь, мечты о будущем… И войну. То, что называлось войной, обрушилось прежде всего необходимостью выбора. И выбор между жизнью и смертью для многих из них оказался простым, как дыхание.
Я пробую представить себе, что такой выбор встал бы передо мной, и новыми глазами вижу свою комнату – любимые книги, пластинки, тепло настольной лампы, которая сейчас светит мне, знакомое дыхание матери за стеной… То, что могла бы потерять. И уже не тороплюсь повторить, что выбор был «простой, как дыхание», хотя для них это было именно так.
Война меняла их. Война формировала, потому что застала в возрасте складывания характера, взгляда на жизнь. Война заставляла их многое увидеть, многое из того, что лучше бы человеку вообще не видеть, тем более женщине. Война заставляла о многом подумать. О добре и зле, например. О жизни и смерти. О тех вопросах, на которые человек научается отвечать в какой-то мере, прожив жизнь. А они только начинали жить. И уже должны были отвечать на эти вопросы…
….
….

Поклонимся низко ей, до самой земли. Ее великому Милосердию.

3. К. Симонов

Рано утром Лопатин с Ваниным ушли в первую роту. Сабуров остался: он хотел воспользоваться затишьем. Сначала они два часа просидели с Масленниковым за составлением различной военной отчетности, часть которой была действительно необходимой, а часть казалась Сабурову лишней и заведенной только в силу давней мирной привычки ко всякого рода канцелярщине. Потом, когда Масленников ушел, Сабуров сел за отложенное и тяготившее его дело - за ответы на письма, пришедшие к мертвым. Как-то так уже повелось у него почти с самого начала войны, что он брал на себя трудную обязанность отвечать на эти письма. Его сердили люди, которые, когда кто-нибудь погибал в их части, старались как можно дольше не ставить об этом в известность его близких. Эта кажущаяся доброта представлялась ему просто желанием пройти мимо чужого горя, чтобы не причинить боли самому себе.
«Петенька, милый,- писала жена Парфенова (оказывается, его звали Петей),- мы все без тебя скучаем и ждем, когда кончится война, чтобы ты вернулся... Галочка стала совсем большая и уже ходит сама, и почти не падает...»
Сабуров внимательно прочел письмо до конца. Оно было не длинное - привет от родных, несколько слов о работе, пожелание поскорее разбить фашистов, в конце две строчки детских каракуль, написанных старшим сыном, и потом несколько нетвердых палочек, сделанных детской рукой, которой водила рука матери, и приписка: «А это написала сама Галочка»...
Что ответить? Всегда в таких случаях Сабуров знал, что ответить можно только одно: он убит, его нет,- и все-таки всегда он неизменно думал над этим, словно писал ответ в первый раз. Что ответить? В самом деле, что ответить?
Он вспомнил маленькую фигурку Парфенова, лежавшего навзничь на цементном полу, его бледное лицо и подложенные под голову полевые сумки. Этот человек, который погиб у него в первый же день боев и которого он до этого очень мало знал, был для него товарищем по оружию, одним из многих, слишком многих, которые дрались рядом с ним и погибли рядом с ним, тогда как он сам остался цел. Он привык к этому, привык к войне, и ему было просто сказать себе: вот был Парфенов, он сражался и убит. Но там, в Пензе, на улице Маркса, 24, эти слова - «он убит» - были катастрофой, потерей всех надежд. После этих слов там, на улице Карла Маркса, 24, жена переставала называться женой и становилась вдовой, дети переставали называться просто детьми,- они уже назывались сиротами. Это было не только горе, это была полная перемена жизни, всего будущего. И всегда, когда он писал такие письма, он больше всего боялся, чтобы тому, кто прочтет, не показалось, что ему, писавшему, было легко. Ему хотелось, чтобы тем, кто прочтет, казалось, что это написал их товарищ по горю, человек, так же горюющий, как они, тогда легче прочесть. Может быть, даже не то: не легче, но не так обидно, не так скорбно прочесть...
Людям иногда нужна ложь, он знал это. Они непременно хотят, чтобы тот, кого они любили, умер героически или, как это пишут, пал смертью храбрых... Они хотят, чтобы он не просто погиб, чтобы он погиб, сделав что-то важное, и они непременно хотят, чтобы он их вспомнил перед смертью.
И Сабуров, когда отвечал на письма, всегда старался утолить это желание, и, когда нужно было, он лгал, лгал больше или меньше - это была единственная ложь, которая его не смущала. Он взял ручку и, вырвав из блокнота листок, начал писать своим быстрым, размашистым почерком. Он написал о том, как они служили вместе с Парфеновым, как Парфенов героически погиб здесь в ночном бою, в Сталинграде (что было правдой), и как он, прежде чем упасть, сам застрелил трех немцев (что было неправдой), и как он умер на руках у Сабурова, и как он перед смертью вспоминал сына Володю и просил передать ему, чтобы тот помнил об отце.

4. А.П. Чехов "Тоска"

Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег... Его лошаденка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать...
Иона и его лошаденка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора еще до обеда, а почина всё нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится шумнее.
- Извозчик, на Выборгскую! - слышит Иона. - Извозчик!
Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном.
- На Выборгскую! - повторяет военный. - Да ты спишь, что ли? На Выборгскую!
В знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и с его плеч сыплются пласты снега... Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места...
- Куда прешь, леший! - на первых же порах слышит Иона возгласы из темной, движущейся взад и вперед массы. - Куда черти несут? Пррава держи!
- Ты ездить не умеешь! Права держи! - сердится военный.
Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь.
- Какие все подлецы! - острит военный. - Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились.
Иона оглядывается на седока и шевелит губами... Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
- Что? - спрашивает военный.
Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит:
- А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер.
- Гм!.. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:
- А кто ж его знает! Должно, от горячки... Три дня полежал в больнице и помер... Божья воля.
- Сворачивай, дьявол! - раздается в потемках. - Повылазило, что ли, старый пес? Гляди глазами!
- Поезжай, поезжай... - говорит седок. - Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!
Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжелой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнется... Мокрый снег опять красит набело его и лошаденку. Проходит час, другой...
По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей: двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат.
- Извозчик, к Полицейскому мосту! - кричит дребезжащим голосом горбач. - Троих... двугривенный!
Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены... Что рубль, что пятак - для него теперь всё равно, были бы только седоки... Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к саням и все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса: кому двум сидеть, а кому третьему стоять? После долгой перебранки, капризничанья и попреков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький.
- Ну, погоняй! -И Иона оборачивается, чтобы рассказать, как умер его сын, но тут горбач легко вздыхает и заявляет, что, слава богу, они, наконец, приехали. Получив двугривенный, Иона долго глядит вслед гулякам, исчезающим в темном подъезде. Опять он одинок, и опять наступает для него тишина... Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски... Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем с огнем...
Иона видит дворника с кульком и решает заговорить с ним.
- Милый, который теперь час будет? - спрашивает он.
- Десятый... Чего же стал здесь? Проезжай!
Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдается тоске... Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Но не проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал острую боль, и дергает вожжи... Ему невмоготу.
«Ко двору, - думает он. - Ко двору!»
И лошаденка, точно поняв его мысль, начинает бежать рысцой. Спустя часа полтора, Иона сидит уже около большой грязной печи. На печи, на полу, на скамьях храпит народ. В воздухе «спираль» и духота... Иона глядит на спящих, почесывается и жалеет, что так рано вернулся домой...
«И на овес не выездил, - думает он. - Оттого-то вот и тоска. Человек, который знающий свое дело... который и сам сыт, и лошадь сыта, завсегда покоен...»
В одном из углов поднимается молодой извозчик, сонно крякает и тянется к ведру с водой.
- Пить захотел? - спрашивает Иона.
- Стало быть, пить!
- Так... На здоровье... А у меня, брат, сын помер... Слыхал? На этой неделе в больнице... История!
Иона смотрит, какой эффект произвели его слова, но не видит ничего. Молодой укрылся с головой и уже спит. Старик вздыхает и чешется... Как молодому хотелось пить, так ему хочется говорить. Скоро будет неделя, как умер сын, а он еще путем не говорил ни с кем... Нужно поговорить с толком, с расстановкой... Надо рассказать, как заболел сын, как он мучился, что говорил перед смертью, как умер... Нужно описать похороны и поездку в больницу за одеждой покойника. В деревне осталась дочка Анисья... И про нее нужно поговорить... Да мало ли о чем он может теперь поговорить? Слушатель должен охать, вздыхать, причитывать... А с бабами говорить еще лучше. Те хоть и дуры, но ревут от двух слов.
«Пойти лошадь поглядеть, - думает Иона. - Спать всегда успеешь... Небось, выспишься...»
Он одевается и идет в конюшню, где стоит его лошадь. Думает он об овсе, сене, о погоде... Про сына, когда один, думать он не может... Поговорить с кем-нибудь о нем можно, но самому думать и рисовать себе его образ невыносимо жутко...
- Жуешь? - спрашивает Иона свою лошадь, видя ее блестящие глаза. - Ну, жуй, жуй... Коли на овес не выездили, сено есть будем... Да... Стар уж стал я ездить... Сыну бы ездить, а не мне... То настоящий извозчик был... Жить бы только...
Иона молчит некоторое время и продолжает:
- Так-то, брат кобылочка... Нету Кузьмы Ионыча... Приказал долго жить... Взял и помер зря... Таперя, скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать... И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить... Ведь жалко?
Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина...