Роберт Мюллер признал виновным бывшего советника из штаба Трампа и предъявил обвинения еще двоим. Это доказывает, что Хиллари виновна!

Строго говоря, стандартная линия защиты президента Трампа в ходе расследования действий России («Мы не вступали в сговор») в понедельник потерпела небольшую неудачу. Заключив сделку со спецпрокурором о признании вины, о которой стало известно в понедельник (как раз в это время Трамп написал в Твиттере: «Сговора не было!»), советник штаба Трампа Джордж Пападопулос (George Papadopoulos) признался, что у него были контакты с русскими, предложившими электронную переписку Хиллари Клинтон и прочий компромат, и что он пытался организовать встречи с российскими официальными представителями. Это вполне соответствует определению «сговора».

Однако дефицит честности у Трампа восполняется профицитом ловкости и проворства. Белый дом не отказывается от своих утверждений об отсутствии сговора, но теперь выдвигает запасные доводы: хорошо, может, мы и вступали в сговор, однако у Клинтон сговоров было больше.

«Существуют четкие доказательства сговора штаба Клинтон с российской разведкой», — объявила в понедельник вечером на брифинге пресс-секретарь Белого дома Сара Хакаби Сандерс (Sarah Huckabee Sanders), сделав это после того, как Мюллер предъявил обвинение бывшему руководителю штаба Трампа Полу Манафорту и его коллеге.

Трамп, который часто обвиняет других в том, в чем обвиняют его самого, отреагировал на эти обвинения обильной пунктуацией в Твиттере: «Но почему в центре внимания не оказалась жуликоватая Хиллари и компания?????»

Трамп жалуется на «отсутствие расследования в отношении фальшивого досье, приготовленного Клинтон» и на «вину демократов/Клинтон». Он приводит реабилитирующую цитату из материала Криса Уоллеса с Fox News (заголовок: «Доказательств сговора демократов с Россией больше, чем доказательств сговора республиканцев»), а также статью в New York Post, где говорится, что Клинтон «была ближе к сговору с русскими», чем Трамп.

И каковы доказательства предполагаемого «сговора» Клинтон с Россией? Она и демократы наняли аналитическую фирму, которая написала досье на (хм) сговор Трампа с Россией. А еще она вступила в сговор с Россией, будучи госсекретарем, когда американское правительство утвердило урановую сделку с российской компанией, которая давала деньги ее мужу и его фонду.

Все это столь же убедительно, как и заявление о том, что признание вины Пападопулосом доказывает сговор Клинтон с Россией, потому что имя «Джордж Пападопулос» очень похоже на «Джорджа Стефанопулоса», который когда-то работал на Билла Клинтона, женатого на Хиллари Клинтон.

По новым стандартам Трампа, к «сговору» теперь относится не только российское вмешательство в выборы, но и все то, что имеет отношение к действиям России когда бы то ни было и по какой бы то ни было причине. Хиллари часто бывала в России, она разговаривала с русскими и даже пыталась организовать перезагрузку с Россией. Зуб даю: она также смотрела русский балет и читала русские романы.

Но если следовать такой линии, то получается, что в сговор с Россией вступают почти все. Поэтому расследование Мюллера придется значительно расширить. И надо как можно скорее вызвать на допрос в офис специального прокурора следующих людей.

1) Всех тех, кто пьет или пил в прошлом водку. Это также распространяется на черных русских, белых русских, московских мулов и прочих, чьи имена связаны с коктейлями.

2) Всех тех, кто ест сейчас или ел в прошлом белужью либо осетровую икру.

3) Всех тех, кто играет сейчас или играл в прошлом с матрешками.

4) Всех тех, кто смотрит или смотрел в прошлом сериал «Американцы».

5) Всех тех, кто смотрел «Щелкунчика» (включая детскую постановку), «Лебединое озеро» или насвистывал увертюру «1812 год».

6) Всех тех, кто обедал в Нью-Йорке в «Русской чайной».

7) Всех тех, кто бывал в долине реки Русской на севере Калифорнии или пил тамошнее вино.

«Жираф» Николай Гумилев

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Анализ стихотворения Гумилева «Жираф»

Поэт Николай Гумилев был личностью достаточно одиозной и непредсказуемой. Он сам часто признавался в том, что главной его страстью является отнюдь не литература, а путешествия. Поэтому в Россию поэт наведывался нечасто, предпочитая проводить 8-10 месяцев в году далеко на чужбине и выбирая для своих скитаний самые экзотические и малоизученные страны.

Казалось бы, в тяге к путешествиям нет ничего странного и удивительного, особенно для человека, который обладает романтической натурой. Однако в каждую свою поездку Николай Гумилев вкладывал особый смысл, тайно надеясь отыскать забытый всеми уголок, который можно было бы превратить в настоящий рай на земле. В стихотворении «Жираф», которое было написано после очередного путешествия в 1907 году, поэт с затаенным волнением делится со своей незримой собеседницей неизгладимыми впечатлениями, которые произвела на него Африка . Идеалистическая картина, которую он мастерски воспроизводит, окунувшись в воспоминания, действительно завораживает – зеленый оазис, прохладное и кристально чистое озеро чад, на берегу которого бродит диковинное существо, именуемое жирафом. У поэта это животное вызывает неподдельный восторг и ассоциируется с мечтами о свободе и независимости, поиски которых заставляют Николая Гумилева предпринимать фантастические экспедиции на самые отдаленные континенты.

Однако в своем творчестве поэт, испытывающий глубокое разочарование в жизни, по-прежнему остается романтиком. Он продолжает верить в сказочные миры, поэтому жираф в его стихотворении предстает неким мифическим созданием , расцветка которого напоминает паруса корабля, а плавные движения похожи на «радостный птичий полет». В простых и обыденных вещах автор пытается уловить что-то мистическое и необычное, умышленно приукрашивая пустынный пейзаж и наделяя обитателей Африки некой таинственностью. Мир, открытый им за тысячи километров от России, он готов с радостью бросить к ногам любимой женщины, которая ничего в своей жизни не видела, кроме серых туманов и холодных дождей. Будучи человеком темпераментным и непосредственным, Николай Гумилев на мгновение пытается представить, что испытывает человек, который лишен возможности наслаждаться экзотикой удивительных южных стран, и понимает, что его удивительный рассказ о жирафе на берегу далекого озера Чад, тропических пальмах и запахе невиданных трав способен вызвать у слушателей слезы разочарования. Не потому, что нарисованный поэтом мир так плох, а из-за невозможности найти свой райский уголок, надежно укрытый от посторонних глаз.

При этом в процессе повествования автор и сам понимает, что созданный им мир иллюзорен, так как от мрачной действительности можно убежать даже на край света . Однако избавиться от мыслей, чувств, сомнений и личных переживаний невозможно даже на берегу волшебного озера Чад, в компании гордого и свободолюбивого жирафа. Однако открытый поэтом мир настолько притягателен и необычен, что Николай Гумилев готов убедить и себя, и свою собеседницу в том, что это и есть настоящий рай. Главное, здесь и сейчас заглушить ту душевную боль, которая заставляет его вновь и вновь отправляться в странствия. Красивая мечта, дающая надежду на счастье, настолько хороша, что автор попросту не готов с ней расстаться, и, занимаясь самообманом, пытается вовлечь в него близкого человека, чтобы хоть немного скрасить унылое и безрадостное существование той, которую он любит, но не может сделать по-настоящему счастливой потому, что рая на земле не существует. А значит, мифический жираф так и останется символом другого мира, полного загадок и неизъяснимого очарования, в котором для поэта, к сожалению, места так и не нашлось.

Николай Гумилёв много раз признавался, что его настоящим увлечением является не литература, а путешествия. Стихотворение "Жираф "он написал в 1907 году после поездки в Африку, после очередного отказа ему любимой. И вот теперь Африка и это знаменитое стихотворение! Как считают некоторые романтические дамы, что в нем он рассказывает удивительную историю о жирафе на берегу далекого озера Чад, тропических пальмах и запахе невиданных трав для тех людей, кто по разным обстоятельствам не может посетить удивительную экзотическую страну. Он переносит читателя в удивительный мир без зла, ненависти и болезней, для того, чтобы он на миг забыл о своих проблемах и насладился ее красотой.

"Жираф"

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему Африка скоро надоела и Гумилев написал: " Я устал от Каира, от солнца, туземцев, европейцев, декоративных жирафов и злых обезьян" Но кроме Египта Николай Гумилев совершил еще три в Африку: в декабре 1909 - январе 1910 г. - во Французском Сомали (теперь эта страна называется Республика Джибути) и восточной окраине Абиссинии; в сентябре 1910 - марте 1911 г. - собственно в Абиссинии (теперь Эфиопия). Фото из этой экспедиции. Гумилев белый и с бородой.

В апреле - августе 1913 г. санкт-петербургский Музей антропологии и этнографии добился государственных дотаций на дальние экспедиции. Музею были нужны африканские коллекции. Гумилев оказался для руководителей музея фигурой подходящей, хотя профессиональным этнографом он не был, соответствующего образования не получал, в этнографических учреждениях никогда не работал. Да и претендовал он на славу поэта, путешественника и воина, но никак не профессионального ученого. И все же директору музея академику В.В. Радлову он подошел. Дело в том, что профессиональных этнографов-африканистов в нашей стране тогда не было. А Гумилев уже знал страну, был молод, здоров, полон энергии, чтобы преодолевать тяготы пути, природных условий, климата. Он буквально рвался в Африку, и маршрут был утвержден: изучение восточной и южной частей Абиссинии и западной части Сомали. Цель путешествия - делать снимки, собирать этнографические коллекции, записывать песни и легенды, собирать зоологические коллекции. Последнее, очень сложное и опасное, путешествие сделало его знаменитым путешественником. Вот он на фото в Каире.Белый и сидит.

С тех пор прошло уже 105 лет, но и спустя годы его вклад в изучение Африки остаётся одним из самых больших в России. Отвергнутый поэт, помчавшийся в Африку, чтобы доказать возлюбленной и себе, что он достойный и настоящий мужчина, превращался в большого исследователя, антрополога, этнографа, который мог бы изменить историю нескольких стран, если бы не роковые события российской и мировой истории. Вот что писал сам Гумилев об cвоих африканских путешествиях: "Я буду говорить откровенно: в жизни пока у меня три заслуги - мои стихи, мои путешествия и эта война. Я не говорю о стихах, они не очень хорошие, и меня хвалят за них больше, чем я заслуживаю, мне досадно за Африку. А ведь, правда, все то, что я выдумал один и для себя одного, ржанье зебр ночью, переправа через крокодильи реки, ссоры и примиренья с медведеобразными вождями посреди пустыни, величавый святой, никогда не видевший белых в своем африканском Ватикане, - все это гораздо значительнее чем … ” и далее речь пошла об Первой Мировой Войне.

Но вернемся к нашему "Жирафу". Некоторые особо продвинутые литературоведы считают,что «Жираф» — стихотворение не об Африке: и что «искание образов и форм, по своей силе и яркости соответствующих его мироощущению, влечёт Гумилёва к изображению экзотических стран, где в красочных и пёстрых видениях находит зрительное, объективное воплощение его греза ». А грезил он конечно о Анечке Горенко, которая в ту пору еще не стала Анной Ахматовой. В сборнике «Романтические цветы» в который вошли стихи «Жираф”, изданном в Париже, было указано: «Посвящается Анне Андреевне Горенко». На первом листе подаренного Анне Горенко экземпляра этой книги сохранилась надпись Гумилёва: «Моей прелестной царице и невесте как предсвадебный подарок предлагаю эту книгу». И почему литературоведы считают, что « На смену бесстрашному путешественнику приходит робкий влюблённый, с трудом понимающий женскую душу, но с достоинством принимающий своё поражение. ” ? Какое там поражение, он к свадьбе готовился и своего скоро добился.

Через пару дней после выяснения отношений супруги пришли к Вале Срезневской. Хоть и с вином, а лица не то насмешливые, не то траурные. У Николая были больные ввалившиеся глаза, напевная, вполне приятная картавость стала более похожа на заикание - говорил рывками, словно выдавливая из себя слова. Анна - напряженная, как струна, одну от другой прикуривала папиросы.

Сели по краям большого мягкого дивана в уютной, бордовым бархатом затянутой комнатке Вали.

Ты у нас вроде сватья, Валя, рассуди по совести, - начал Николай, с первого их юношеского знакомства (с ее десяти лет) симпатизировавший Вале.

Мы разводимся. Это окончательно. Я отныне не хочу быть связанной с этим человеком, - отрубила Анна. - И ни слова больше. Иначе я уйду.

Николай страшно побледнел. Строптивость Анны била в самые его больные точки: «покоритель амазонок» не смог справиться с обычной киевской чертовкой.

Я всегда говорил, что вы совершенно свободны делать то, что желаете, - выдавил он через силу. - Спасибо за прием.

Встал и ушел, лишь хлопнула в передней дверь.

В тишине было слышно, как капало из крана на кухне. Валя застыла с открытым ртом. Наконец проговорила:

Я ж уговаривать собралась не принимать поспешных решений! А он… А ты… Не успела и слова вставить - все уже кончено!

Он мириться пришел, надеялся, что ты меня уломаешь.

Вот именно! Довольно копья ломать! - Валя вспыхнула. - Послушай, Анька, история с этим Орестом банальная! Подставилась девица, увести видного мужчину надеялась. Пусть растет малец - Николай же его не хотел, но, видно, так уж судьба распорядилась…

Позорище какое! На весь город…

Наоборот! Знаешь, каким твой Гумилев теперь у женского пола суперменом и красавцем считается?! И все шепчутся - гений! Вот что значит обратить на себя внимание. Разглядели!

А я киевская ведьма, соблазнительница - так болтают?

Ну, тут особый разговор… - Вале не хотелось сейчас рассказывать подруге, что о ней ходит слава разлучницы, разбивающей чужие семьи. Чулкова едва не развела, теперь за Недоброво взялась. И о других поминают.

А разговор у меня вот какой. - Анна достала блокнот, вырвала из него листок. - Передай ему, когда встретитесь, он же к тебе еще зайдет на меня жаловаться…

Валя прочла:

Твой белый дом и тихий сад оставлю.

Да будет жизнь пустынна и светла.

Тебя, тебя в моих стихах прославлю,

Как женщина прославить не могла.

И ты подругу помнишь дорогую

В тобою созданном для глаз ее раю,

А я товаром редкостным торгую -

Твою любовь и нежность продаю.

Уф… Так печально… - Валя засомневалась. - Это правда Николаю написано?

Губы Анны тронула улыбка:

А кому же? Я читаю на вечерах его стихи, которые он посвящал мне, - это, во-первых, мне самой лестно, во-вторых, и ему известность не помешает. - Она прищурила глаза от дыма. - Особенно все «Жирафа» просят…

Я тоже его страшно люблю! - согласилась Валя. - Когда грустно, сама себе вслух читаю. - Она с выражением продекламировала:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полет.

Я знаю, что много чудесного видит земля,

Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран

Про черную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав?..

Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Анна открыла вино, наполнила бокалы:

Давай, Валя, птица моя, за него! Хороший поэт. Пока я спала, оставил на моей тумбочке листок. Это после вчерашней ссоры. Прямо святой:

Когда, изнемогши от муки,

Я больше ее не люблю,

Какие-то бледные руки

Ложатся на душу мою.

И чьи-то печальные очи

Зовут меня тихо назад,

Во мраке остынувшей ночи

Нездешней мольбою горят.

И снова, рыдая от муки,

Проклявши свое бытие,

Целую я бледные руки

И тихие очи ее.

Господи, бедный Коленька! Анька, ты и впрямь каменная. Муж такие стихи в постель приносит! Ну, прости его, прости! Сама ведь тоже не святая.

Наивная, он не для меня пишет, а для демонстрации на сборищах своего «Цеха поэтов». У меня впечатление, что он для них и пишет… - Анна снова закурила. - Скажи, ты как думаешь, он меня когда-то любил?

Ох, если мой Срезневский говорит, что любит, - я понимаю, как это. А когда у тебя или у Гумилева такие фантазии появляются, извини, тут без пол-литра не разберешь. Давай выпьем за понимание между полами! - Валя разлила вино.

Знаешь, что я тебе скажу, хотя и не «ведьма из города змиева»… - Анна отпила, помедлила, раскачивая в хрустале гранатовую жидкость. - Замороченный он, и чувства у него замороченные. Ну где еще найдешь такого полоумного гения? Спрашивается, что ему дались эти туземцы и жирафы? Ведь он Поэт! Понимаешь - настоящий, совершенно особенный - штучный.

- «…Или, бунт на борту обнаружив, из-за пояса рвет пистолет так, что сыпется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет» - ведь красота какая и порыв! - Валя вскочила, изобразив движение описанного Гумилевым отважного капитана. - Он у тебя - такой! Все Васко де Гаммы, Куки и Колумбы вместе взятые. Под наркозом морских глубин и приключений! Но еще и призвание - нам, сидням и домоседкам, романтику странствий перелить из сердца в сердце.

Только я здесь совсем ни при чем! Я - понимаешь? Я! Не моя это романтика. И стать его Евой я не могу!

Да… Нашла коса на камень… - Валя погладила узоры на скатерти. - Он, думаю, крупно промахнулся. Вбил себе в голову, что именно ты ему и нужна! Именно тебя он добивался столько лет!

Видишь ли - «невинную грешницу» нашел! - Анна усмехнулась. - Все они хотят шлюху по-монастырски. А кроме того - рабыню льстивую. Чтобы дома сидела с котлетами и детьми да ему дифирамбы пела.

Гумилев от женщины подзаряжаться должен. Он же у тебя совершенно сумасшедший - покой ему даже не снится!

Не женщина ему нужна, а эликсир жизни и одновременно мука, незаживающая рана и колдовское варево. Короче, Африка со всеми ее страстями. - Анна прищурилась и проговорила тихо, словно боясь, что некая темная сила их подслушает: - Смертельными страстями!

Точно! - Валя придвинулась к подруге, прошептала: - Он же всю жизнь проходил смертельно тобой раненный! Сколько раз пытался вытащить отравленное жало, а без него - тоска и серость - плоская жизнь! И снова к тебе рвался. За своей порцией яда. Вот такой травматический романтизм.

Может, кому-то эта история в кайф - ну, финтифлюшке его театральной. А мне своих заморочек хватает. У меня свой романтизм - не травматический. Твой муж психов лечит. Это тоже романтика. Думаю, с его пациентами покруче, чем в дебрях Амазонки. Но от тебя он ждет борща, а не ядовитых укусов.

Так Вяч Вяч только из Пушкина три стиха наизусть знает! Ты хоть сейчас пойми, что такое ГУ-МИ-ЛЕВ!

Пойму, когда помудрею.

А у него счастья не будет больше ни с одной бабой - вот тебе мое пророчество. - Валя осушила рюмку и отвернулась. Чтобы не показывать слез.

Валя оказалась права. Женившись вторично меньше чем через год после развода с Ахматовой, Гумилев отправил юную жену к своей маме, которая к тому времени поселилась с внуком Левушкой в Бежецке, городе вьюжном и вовсе не наполненном светскими развлечениями. Отправил и забыл. И жить ему оставалось недолго…

На вечерах поэзии Ахматова читала его стихи:

…Я молод был, был жаден и уверен,

Но Дух Земли молчал, высокомерен,

И умерли слепящие мечты,

Как умирают птицы и цветы.

Я знаю, жизнь не удалась…

Сказала ты, задумчивая, строго:

«Я верила, любила слишком много,

А ухожу, не веря, не любя,

И пред лицом Всевидящего Бога,

Быть может, самое себя губя,

Навек я отрекаюсь от тебя».

Твоих волос не смел поцеловать я,

Ни даже сжать холодных тонких рук,

Я сам себе был гадок, как паук,

Меня пугал и ранил каждый звук.

И ты ушла, в простом и темном платье,

Похожая на древнее Распятье…

В залах рыдали курсистки, гимназистки переписывали стихи друг другу в тетрадь. Поклонники Анны обмирали от глубины чувств несчастного влюбленного. Измученный, трепещущий Гумилев!